— Я могу позвать, но что дальше? — спрашивает она меня.

— Просто приведите его сюда. А там я что-нибудь придумаю.

Она встает в позу, до жути напоминающую рисунок на свитере того домовладельца, поднимает голову до тех пор, пока ее желтая шея не указывает полдень, и издает невообразимый вой.

Голос у Поющей-с-Душами такой, что она даст Дженис Джоплин сто очков вперед. Я, как и она, прижимаю уши к голове, только в моем случае это средство самозащиты. Даже детеныши перестают тявкать и подхватывают фальцетом. Ой-ой!

Днем эти завывания звучат неуместно, но, пожалуй, это-то и привлечет к ним внимание. Вскоре из желто-бурой пустыни один за другим, сами похожие на оживший песок, стали выпрыгивать койоты. Честно говоря, для меня они все на одно лицо, поэтому я не узнал никого из тех, с кем разговаривал прошлой ночью.

Но один плетется медленно. У меня все внутри сжимается, когда я узнаю жертву: Счастливый Прыгун. Старик, который поручил мне это дело, так и не появился. Не сказать, чтобы я был этим огорчен: хороших новостей у меня для него нет.

Когда меня окружают недоуменные койоты (хорошо, что я не из пугливых), я приступаю к объяснениям:

— Я обнаружил, кто и как убивает ваших сородичей. К несчастью, Счастливый Прыгун отведал отравленной пищи.

Головы резко поворачиваются к нему. Его собственная голова свисает ниже обычного. Большие уши уже не стоят торчком, как раньше, и я замечаю, что белки его глаз желтеют.

— Я… я устал, мистер Полночный, — скулит он. — Чем я могу помочь?

— Есть ли хоть что-нибудь в пустыне, чего вы не едите? — спрашиваю я остальных.

— Если койотам приходится, они съедят почти все что угодно, — отвечает один серомордый.

— Но должно же быть хоть что-то, какое-нибудь растение, которое вы и на спор есть не станете. От чего вас тошнит.

Поющая-с-Душами поднимает голову:

— Конечно. Мы просто слишком растерялись от шока. Антидот.

— Не факт, что поможет, — предупреждаю я, пристально разглядывая осоловелого Счастливого Прыгуна. — Я подумал было об олеандре, но он такой ядовитый, что может не вылечить, а убить. Что бы это ни была за отрава, если мы поторопимся…

— Листья лобулярии, — говорит безымянный койот с серой мордой. — От них во рту все горит. Неприятно.

— Перо принца, — вносит свое предложение другой койот. — На вкус еще хуже.

— Туполистный табак, — снова подает голос пожилой. — Его курили пайюты. От этой вонючки юнца точно протошнит как следует.

— Я знаю! — Поющая-с-Душами бочком отходит от своих большеглазых и большеухих детенышей, которые наблюдают за нашим совещанием. — Щеткохвостику только неделю назад стало плохо, когда я приволокла его домой от того растения, вон там.