Говорит Э. Хэнд: «Когда мне было восемь или девять, моей любимой книгой были „Рассказы китайской бабушки“ Ф. Карпентера: традиционные сказки, переложенные для более современных читателей с Запада. Несколькими годами позже я влюбилась в японские истории о призраках Лафкадио Хирна; особенно мне полюбился рассказ „Мальчик, который рисовал кошек“. „Поэт и дочь изготовителя чернил“ — моя дань уважения тем рассказам. Существуют самые разные сказания о японских короткохвостых кошках, включая историю об их происхождении: в ней у кошки загорелся хвост, и она, несясь в ужасе по улицам, поджигала на своем пути дома. До сего дня ее потомки рождаются бесхвостыми».

Ночь тигра Стивен Кинг

Ночь тигра

Стивен Кинг

Впервые я встретился с мистером Леджером, когда цирк проезжал через Стьюбенвилл. Тогда прошло всего две недели с тех пор, как я присоединился к труппе; а так я и не знаю, когда начались его беспорядочные визиты. Никто особо не хотел говорить о мистере Леджере, даже в ту последнюю ночь, когда казалось, что настал конец света, — в ту ночь, когда исчез мистер Индрасил.

Но если рассказывать все по порядку, то надо начать с того, что зовут меня Эдди Джонстоном, и я родился и вырос в Сок Сити. Я и в школу местную ходил, и первая девушка была у меня именно там, а потом, окончив школу, я устроился в дешевый магазин мистера Лилли. Это было несколько лет тому назад… больше, чем мне бы хотелось порой думать. Не то чтобы в Сок Сити было плохо; жаркие и медлительные летние вечера на веранде многим кажутся вполне приятными, но у меня от этого чесотка начиналась, словно слишком долго просидел на одном и том же стуле. Поэтому я уволился из магазина и устроился во Всеамериканский цирк Фарнума и Уильямса с тремя аренами и аттракционами. Я принял это решение в секунду головокружения, когда муза Каллиопа, видимо, на время лишила меня способности здраво рассуждать.

Итак, я стал подсобным рабочим: помогал устанавливать и разбирать шатры, разбрасывал опилки, чистил клетки, порой продавал сладкую вату, если нашему продавцу нужно было отлучиться, лаял вместо Чипса Бейли, у которого была малярия, и порой ему приходилось уезжать куда-то далеко, а еще выл. То есть по большей части делал все то, чем занимаются дети, чтобы их бесплатно пустили на представление — да я и сам этим занимался по малолетству. Но времена меняются. И уже не к лучшему, как бывало раньше.

Тем жарким летом мы колесили по Иллинойсу и Индиане, и толпы собирались приличные, и все были счастливы. Все, за исключением мистера Индрасила. Мистер Индрасил не был счастлив никогда. Он работал укротителем тигров, а выглядел, как Рудольф Валентино на старых фото: высокий, с привлекательным и надменным лицом и копной растрепанных черных волос. И необычными безумными глазами. У него были самые безумные глаза из всех, что я видел. Обыкновенно он был очень молчалив: пара слов из уст мистера Индрасила казалась целой проповедью. Все в цирке держались от него в стороне, как в физическом, так и в интеллектуальном смысле; о его приступах ярости ходили легенды. Помню, как шепотом рассказывали о том, как после особо тяжелого выступления ему на руки пролили кофе, и мистер Индрасил едва не прикончил юного помощника, прежде чем его удалось оттащить от жертвы. Не уверен, правдива ли эта история. Но что я знаю наверняка, так это то, что со временем я стал бояться его больше, чем бездушного взгляда мистера Эдмонта (директора моей школы), мистера Лилли и даже отца, который был способен на такие холодные отповеди, что провинившегося трясло после них от отчаяния и стыда.