Вам скажут, что Анчар — жилище смерти. Его прозвали гидрою пустынь. Вам скажут, что лежать под ним опасно, пусть даже ночь одну — проснувшись, вы не узнаете мира людей. Вам скажут, что сотня солдат, закованных в бронзу и с перьями в шлемах, однажды лагерь разбили под древом Анчар — там, где струился ручей под ветвями Анчара. Испили они той воды, а позже, лишь солнце коснулось их стоп, мертвы они были уже, холодны, точно ужин. Это все так, глупые сказки. Но предполагаю, что не все в этом ложь, ибо Анчар — наша мать, а мы смертоносны, никто пред нами не устоит. И если солдаты улеглись отдохнуть под ветвями Анчара, когда дерево плодоносило, не вина голодных котят, что они упали прямиком на ужин, сочный, разложенный на песке ужин.

Взгляните же, прохожие, только не слишком близко! — на сияющую Анчар, любовницу солнца в его золотой спальне. Красные ветви ее толсты и прочны, словно бедра, изрыты ямками, утыканы шипами, ее зеленые иглы слишком прочны и гладки, чтобы расти в этой иссушенной пустыне. Взгляните на ее плоды, что притаились в тенистых излучинах узловатого ствола: какие они алые, какие лиловые, как мясисты и сочны! Притроньтесь к ним на свой страх и риск, ибо сияющие ягоды суть не плоды, но яйца, и в них растем мы, в этих пунцовых волдырях, что разбухают на обжигающем солнце. Анчар наполняет свои плоды жиром, и мы пьем его жадно, помногу, и хвосты наши наполняются ядом на всю оставшуюся жизнь, а потом мы разрываем эту тонкую, как шелк, кожу и кубарем летим в воду, или на солдат, смотря что было удобнее.

Я помню молоко дерева Анчар. Сладкое, как ежевика, как кровь.

Внутри плода мы знаем все: как Солнце прихорашивалось, глядя в озеро оазиса, как одна Анчар — хотя она была не выше, не красивей прочих детей пустыни — раскрыла свои ветви и схватила румяные лучи, стремясь удержать их для себя. Ее древесина нагрелась, озеро подернулось рябью: Солнце бы не заметило ее, если бы его зеркало не потускнело. Оно бы разозлилось и спалило дерево за кражу, если бы первый плод с мантикорой не лопнул прямо перед ним и оно не подумало бы, что маленький котенок с зубками острыми, как иголки, и проворным хвостиком — самое прелестное существо из всех, что только можно себе вообразить. Оно сразу принялось учить кошечку и жалить, и рычать, и петь, и убивать — всему, что умело само. Анчар улыбнулась и сказала сестрам последовать его примеру.

Когда мы опадаем, помнить все это становится сложнее, помнить и знать, что рассказы эти — правда. Но мы изо всех сил стараемся любить родителей и возносим молитвы небесам и песку.