— И вместо того, чтобы умереть и отдать последнее ценное, что осталось у него, — свою шкуру, он скачет прочь по дороге в Бремен.

— Мне кажется, тут есть шутка «для своих». Почему осел бежит в Бремен? Чтобы стать городским музыкантом. Выходит, что, по слухам, музыканты из Бремена играют хуже, чем ослы.

— Интересно, — говорю я. — Он утверждает, что умеет играть на лютне.

— Как может осел играть на лютне?

Я обдумала этот вопрос:

— Зубами, как Хендрикс. Или прижимал одним копытом струны, словно горлышком бутылки. Или делал глиссандо.

— Вир гут, — сказал он. Очень хорошо.

— Пес говорит, что умеет играть на литаврах, — сказала я, перескакивая на следующего персонажа. — Может, у него палочка была привязана к хвосту.

— Чтобы показать, что старую собаку можно научить новым фокусам.

— Этот тоже был беглецом: слишком старый, чтобы охотиться. Хозяин избивал его до полусмерти.

— И потом они встретили кошку.

— Промокшую насквозь и страшно разъяренную.

— Сбежала, когда ее хотели утопить.

— Потому что и она была слишком стара для охоты, даже на маусен.

— А на чем играет кошка?

Я подумала еще:

— Может, на каких-нибудь струнных? Своими цепкими когтями.

— У них уже есть гитарист.

— Ну, тогда на басу. — Я в свое время поигрывала на бас-гитаре, как и многие другие девчонки в восьмидесятых. Когда я получила доступ к сцене (а не на сцену), то бросила это занятие, но в моей душе не умерло почтение перед басистами. По большей части они были клевыми ребятами, особенно джазмены.

— И последний, — сказал он. — Петух.