Враги… Сантор и сам не понимал, почему так ненавидел Вейча, его брата и его приёмного отца. Да и всех остальных тоже. Их тошнотворная общность, готовность прийти на выручку друг другу раздражала блондина хуже навязчивой мысли о том, что самого его никто никогда не любил, даже родная мать. И попади он в беду, никто, ни одна живая душа, не придёт ему на помощь, как тому же калеке Вейчу.

Вот его Сантор ненавидел особенно сильно.

Потому что завидовал.

Да, признайся кому он в этом, его бы подняли на смех. Но самому ему было не до смеха. Вейч, любимчик графа Анедо из учеников, талантливый телепат, что подкупал всех вокруг своей никчёмной добротой. Все сочувствовали ему – как же, парень не мог ни ходить, ни говорить, такой милый и несчастный… Сантор, видный и наглый красавчик, просто терялся в тени инвалидной коляски телепата Вейнтона. Все без исключения в первую очередь смотрели на него, сочувствуя, стараясь как-то поддержать, и уже никому не было дела до Сантора, до его блестящего ума и неординарного характера! Даже Оливия, эта никчёмная дура, была без ума от бедолаги Вейча, и если бы он в своё время не пригрозил ей кое-чем, то и она давно бы млела в его объятиях – Сантор даже не сомневался.

Кстати, эта мысль пришла как раз вовремя. Сантор аж присвистнул. Оливия! Это гениально…

Он тут же потянулся к телефону, чтобы произнести всего три слова:

-Бегом ко мне!

***

Вейч едва мог уснуть, раздираемый непонятным чувством вины и беспокойством за жизнь двух братьев-диадов, влипших по уши во всей этой невнятной истории с Иномиром. Вначале его беспокоил только Морис Б. и его мученическое решение «всё изменить» ценой собственной жизни. Теперь же, проникнув в тайный мир мыслей Мартина, он понял, что в ловушку попали оба, и остановить их было некому.

Майкл, улетая на Трайсети, просил его приглядеть за всеми тремя, включая Реймана, но он как раз-таки пока что был наименьшей проблемой. С принцами же ситуация начала выходить из-под контроля, и Вейч всерьёз теперь опасался за жизни обоих. Об этом надо было как-то сообщить отцу и Элитариусу Алексу.

Стук в дверь отозвался тупой болью в груди. Для телепатов не существовало сюрпризов типа «кто это может быть» и «что ему нужно». Вейч знал наперёд, что это Оливия, и зачем она пришла.

Стук повторился. Он боролся с желанием не открывать, не подходить к двери, но просто не мог. Ловко пересев на коляску, он направил её ко входу. И вот она предстала перед ним – с бледным, скорбным лицом, обрамлённом тёмными распущенными волосами. Оливия знала, что причиняет ему боль, и это ранило и её тоже.