– Так себе. Тяжелая викторианская мебель, примерно как здесь. Кровать такая мягкая, что я чуть не утонула в ней, – усмехнулась Нина. – А на стенах спальни – мазня на банно-прачечные мотивы: голые толстозадые бабы с претензией на подражание Рубенсу. Я поинтересовалась у слуги, неужто здесь такое в моде. Он лишь пожал плечами, дескать, страна, видите ли, высокоморальная, подобное творчество в стиле ню здесь не приветствуется, но вот сам Хоар просто тащился от пышных женских форм. При Уилере там висели портрет его покойной жены, картина на мифологические темы и какой-то пейзаж. Но Хоар приказал убрать все в подвал, как и прочие картины, оставшиеся от бывших президентов. А у тебя как?

– Примерно такое же ложе, только везде, где нужно и не нужно, рюшечки и цветочки. Это была спальня мадам Хоар – хотя она, как я понял, там ни разу не появилась. Зато живопись была достаточно интересной – романтические ландшафты. Как мне сказали, это школа долины Гудзона. Серега, а у тебя?

– Гостевая спальня. Минимализм – остался, говорят, еще от президента Джонсона, дизайнером послужила его дочь. У нее, сказать честно, был неплохой вкус.

– Нас вроде грозились забрать в одиннадцать? А сейчас девять, – я посмотрел на часы, – двадцать две. Давайте попросим кого-нибудь из слуг устроить нам небольшой тур. Заодно и поснимаем. Когда еще удастся побывать в Белом доме, – предложил я, хитро улыбнувшись.

– Ладно. Вот только мучает меня один вопрос, – сказал Сергей. – Я, знаете ли, насмотрелся на то, что наши друзья – особенно из цветных полков – устроили на этой земле. Очень все похоже на «подвиги» нацистов. Все, как в фильме «Обыкновенный фашизм». Либо на безобразия грузинских гвардейцев в Южной Осетии. Помните, я вам показывал фото, сделанные мною в Цхинвале. Разгромленная школа и театр имени Хетагурова. Расстрелянные и раздавленные танками машины на улицах, а в них обгоревшие трупы – не только взрослых, но и детей, и стариков… Меня впечатлил школьный журнал на полу разгромленной школы, исписанный грязными ругательствами, хотя это было мелочью по сравнению со всем остальным. Тогда я и спросил себя, а почему мы не были готовы к грузинскому вторжению? Да, мы не хотели, чтобы мир заклеймил нас как агрессоров, но они же все равно это сделали. А так мы смогли бы спасти сотни жизней – не только осетинских, но и наших.

Я возразил:

– Да, но ведь никто не ожидал, что Грузия начнет свою операцию – тем более накануне Олимпийских игр, да и галстукоед объявил одностороннее перемирие за пару часов до начала агрессии.