— Уступите мне место, юный господин. Будьте добры.

Она скорее повелевает, чем просит, но делает это с очаровательной улыбкой.

Конечно же, тот уступает ей, уступает безмолвно, ещё бы, она в матери ему при случае сгодилась бы, а она, садясь на его место, улыбается теперь Волкову, берёт нож, вилку, отрезает от большого куска на блюде тонкий ломоть мяса и, укладывая его Волкову в тарелку, произносит просяще:

— Дозвольте мне быть вашей прислугой сегодня, господин генерал, о большем и не прошу.

— Почту за честь иметь таких служанок, — отвечает кавалер, разглядывая даму.

Она и вправду очень собой хороша, тугой лиф платья не может скрыть её прелестей, кожа на лице чиста, зубы ровны, ручки ловки.

Она без разрешения берёт его бокал и отпивает из него:

— Ах, у вас тоже белое, господин генерал.

— Это токайское, — отвечает он, совсем не злясь на красавицу из-за её своеволия. Ему это даже нравится.

— А будут ли певцы? — спрашивает ещё одна дама.

— Да-да, — кричит, вскакивая со стула, юная Сабин. — Хочется песен!

— Габелькнат, певцы будут? — спрашивает Волков.

— Непременно, — отвечает тот, — сейчас распоряжусь.

Когда он проходит мимо, Волков хватает его за рукав:

— А отчего Румениге так мрачен? Не пьёт ничего, с дамами молчит.

Габелькнат склоняется к уху генерала и шепчет:

— Он скорбит из-за бесчестья.

— Что? Из-за какого ещё бесчестья?

— Эмилия Вайсберг, — продолжает Габелькнат, косясь на красавицу, что сидела подле генерала, — родственница его, жена покойного его дяди. Он считает, что она позорит его фамилию.

— Ах вот оно что?