Слёзы набежали на глаза при мысли, что этот мир никогда не будет спасён. Не следовало нам приходить в Итан.

— Елена, — едва слышно произнёс бывший Саадедин. Он позвал меня по имени, не отрывая от меня глаз.

Этого не может быть. Горан же убил… Я ахнула и на выдохе произнесла:

— Папа.

БЛЕЙК

Я чувствовал, как рвётся моё крыло, когда Елена выкрикнула команду своим топорам.

Я зарычал и плюнул кислотой ему в глаза, он выпустил моё крыло. Я вновь врезался в стену и упал.

Резко уклонился от одного из её топориков, запачканных кровью, который полетел в мою сторону и упал в метре от меня.

Почему он в крови? Это не её кровь. Недостающий ингредиент — это не её кровь. Мы же сто раз это обсуждали…

Елена.

Саадедин взревел, когда один из топориков-близнецов врезался в его тело. Его передразнил смех Гельмута… нет, Горана. Он был в яме. Большой взрыв снаружи вновь сотряс это место, и я потерял равновесие, пока пытался добраться до места, откуда прозвучал этот смех. Стены были снесены заклятьями. Свет просочился внутрь ямы, а я был недостаточно близко к Елене, чтобы защитить её от камнепада. Раздавались крики с указаниями. Драконы и их наездники здесь. Хороший знак. Ни один из камней не попал на меня. Мы справились.

— Нет! — заорал мой отец. Он был как будто не в себе, и я увидел, как Саадедин начал уменьшаться до размеров человека, которым он был раньше.

Папа обратился в человека и побежал к нему. Да что он творит?!

Он пульнул своей кислотой, и я подумал, что это уже лишнее. Но когда я увидел горящие камни и как он побежал быстрее, всё встало на свои места. Для создания доброго Саадедина надо принести в жертву плохого человека, худшего из людей. А если Саадедин должен стать злом, то пожертвовать нужно кем-то добрым. Саадедин был королём Альбертом. Горан солгал. Он всё ещё жив.

Елена.

Я поднялся, чтобы найти её.

Она лежала, повернувшись лицом к своему отцу.

— Папа.