На этом файл закончился. Всего несколько секунд звучания. На записи голос Фостера был мягким, словно щекочущее ухо перышко. Казалось, он едва шептал эти слова, произносил их на грани слышимости, а усилил громкость уже после окончания записи. Гласные почти исчезали. Шипящие вздымались и наносили удар, словно кобры.

Рао нашла еще одну карту и подняла с пола. Подсоединив ее, она увидела, что и в ней содержится всего один маленький аудиофайл.

СКРИПТ АУДИОФАЙЛА (2) Виллем Фостер: когда-то она знала другой мир. Там были глубокие пропасти и соленые литоральные озера под оранжевым солнцем. Ей понятие «оранжевый» чуждо, конечно. Она ощущала солнце как магнитные потоки, ощущала, как его излучение обжигает ей шкуру. Тот мир уже давно исчез. Не знаю, как далеко он находился, но… его нет.

СКРИПТ АУДИОФАЙЛА (2)

Виллем Фостер: когда-то она знала другой мир. Там были глубокие пропасти и соленые литоральные озера под оранжевым солнцем. Ей понятие «оранжевый» чуждо, конечно. Она ощущала солнце как магнитные потоки, ощущала, как его излучение обжигает ей шкуру. Тот мир уже давно исчез. Не знаю, как далеко он находился, но… его нет.

Фонари Рао пронзили темноту прямо впереди, в направлении огромного мясистого кольца мозга, но она смогла получить лишь смутное ощущение движения, словно мозг шел волнами, словно по его массе пробегала рябь, то в одну сторону, то в другую. Сейчас она двигалась быстро – точно так же, как Армстронг на Луне: каждый шаг был шаркающим прыжком, уносившим ее вперед на пять-шесть метров за раз. Ей с трудом удавалось сохранить равновесие.

У нее за спиной Дженсен подобрала еще одну карту памяти из россыпи на полу, вставила в разъем и включила.

СКРИПТ АУДИОФАЙЛА (3) Виллем Фостер: это не разговор – то, что у нас получается. Тут нет преграды, нет личности, нет «я», нет эго. Мы переливаемся друг в друга, нераздельно.

СКРИПТ АУДИОФАЙЛА (3)

Виллем Фостер: это не разговор – то, что у нас получается. Тут нет преграды, нет личности, нет «я», нет эго. Мы переливаемся друг в друга, нераздельно.

Рао едва слушала эти слова. Она была уже рядом с мозгом. Достаточно близко, чтобы слышать его шорох. Вечный, постоянный, трепещущий звук – и она убедилась в том, что слышала его и раньше. Тогда он был более тихим, не таким лихорадочным. Но это был точно тот же звук, который она слышала в лесу рукастых деревьев. Вот только там этот шорох казался порождением тихого трепета листвы в кронах, а здесь стал гулом леса под ураганным ветром. Непрерывным гулом деятельности, ревом белого шума. Рукастый лес, который они видели рядом с сердцем 2I, был неким нервным узлом, скоплением нервных клеток. Здесь же находился самый центр центральной нервной системы 2I. Его первичный двигатель, его интеллект.