– Вот, – сказал Леннон, вручая ей часы, – возьми.
– Леннон…
– Это – то, о чем забочусь я.
Нико надела часы на запястье, уже ощущая годы тоски по нему, когда она будет смотреть на горизонт, обрамленный серебряным корпусом, и представлять Леннона с Гарри на улицах Бостона. Хотелось бы и ей оказаться на этой картинке.
Леннон открыл рот, но Нико уже слышала, что он скажет, и ей тоже этого хотелось, хотелось так отчаянно, чтобы он пошел с ней. У него был миллион причин не ходить с ней, да и она не знала, как все пройдет, куда их забросит, что случится, и так далее, и тому подобное… Важна была лишь причина пойти.
– Это оставил мне папа, – сказала она. – А Джин дала тебе… твое предназначение. Это значит то же, что и «судьба», только звучит солиднее.
Она улыбнулись теплому воспоминанию, омраченному потерей.
Леннон сказал:
– Ну и мудрый же был наш Кит.
– Прямо как филин.
Поцелуй вышел таким, какого она и ждала: головокружительный и чудесный, как полет баклана над морем, как книга у очага, как осознание, что тебя поняли. Он сделал то, на что неспособны слова, подарил ослепительный миг, когда один эмпат сталкивается с другим, когда их мысли соединяются, рождая нечто еще более прекрасное. Закончилось все слишком быстро, но вода у Нико за спиной взывала, гудя так мощно, что этот звук она ощущала всем нутром.
Нико заставила себя отстраниться от Леннона и обернуться к Доставщику.
– Ты вернешься в Сельский Дом? Не хочу, чтобы он умер один.
Доставщик кивнул.
– Хорошо, – сказала Нико. – Мне, похоже… надо куда-то пойти?
Доставщик указал на сумку Нико.
– Все в Красных книгах.