– Отлично.

Он разжигает второй фонарь, а я беру первый. И медленно иду за ним, стараясь не растерять последние силы. Он ведет меня вниз, к подземному пруду с чистыми грунтовыми водами. Я уже дважды мылась здесь. Но стоило потом натянуть изодранное платье для обряда посвящения, как я вновь чувствовала себя грязной.

– Сможешь вернуться сама? – спрашивает Бастьен. – Или подождать тебя снаружи?

Я прижимаю к груди папоротниково-зеленое платье.

– Не стоит. Я справлюсь.

Бастьен кивает. Дважды. А затем проводит рукой по волосам, стараясь натянуть на лицо маску безразличия, которую он часто использовал в старой комнате в катакомбах. Но с каждым разом это получается все хуже и хуже. Сделав глубокий вдох, он старательно отводит глаза.

– Ну, до встречи, – наконец, говорит он и уходит.

Я сдерживаю смех.

Водя теплая и дарит небывалое удовольствие. Я медленно растираю тело и промываю волосы, пока не смываю каждую крупинку известняковой пыли, а затем распутываю каждую прядь пальцами, усевшись на край пруда. Когда все колтуны исчезают, я надеваю новое платье, а старое оставляю лежать грязной грудой у воды.

Пустившись в обратный путь, я чувствую небывалое спокойствие и в целом ощущаю себя намного лучше, чем в последние дни. Кожа не чешется и наконец-то может дышать. Больше никогда не стану воспринимать чистую одежду как должное. Мышцы рук и ног начинают дрожать, когда я взбираюсь на леса. Но в этот момент я не против потратить немного сил.

Когда я вхожу в комнату, Бастьен стоит ко мне спиной. Он зажигает свечу, а затем ставит ее на полку. Мои губы слегка приоткрываются от удивления, когда я оглядываюсь по сторонам. За это время он успел зажечь как минимум десять свечей и расставить их по разным углам и выемкам в стене. Мерцающий янтарный свет кажется невероятно прекрасным на фоне известняка. Я могла бы свыкнуться с жизнью здесь, если бы комната выглядела так всегда.

– Я думала, ты оставишь эти свечи для фонарей, – беззлобно упрекаю я.

Он слегка поворачивает голову и одаривает меня улыбкой.

– На одну ночь можно позволить чуть больше света.

«Это еще один подарок для меня», – осознаю я и ловлю себя на том, что смотрю на Бастьена с нежностью. Едва заметная дрожь пробегает по его руке, когда он закрывает крышку огнива. Он все еще нервничает, что кажется мне восхитительным, потому что так разительно отличается от его привычной уверенности.

– Можешь поесть, если хочешь.

Бастьен поворачивается, но только чтобы кивнуть в сторону еды, которую разложил на одеяле. Он еще ни разу не посмотрел на меня, с тех пор как я вернулась.