— Справитесь?

— Потребуется время.

— Мы не спешим. И это… — Я нахмурился. — Если вы в погоне за нами после того, как мы оставим сеньориту у граничного столба, пересечёте границу графства, буду считать вас захватчиками. Мы уйдём, бросим лошадей с вещами и уйдём, но после я буду считать себя в состоянии войны с его величеством со всеми вытекающими последствиями. Вы готовы взять на себя ТАКУЮ ответственность? В развязывании ТАКОЙ войны?

Сеньор испугался. Именно подобной постановки вопроса — взятием ответственности. Хотя ручаюсь, именно это он мысленно и хотел сделать — преследовать нас, когда отпустим сеньориту, чтобы проучить. И поскольку сотни Вермунда на границы у меня нет, напугать сеньоров гвардейцев может только опасность огрести по шапке от собственного начальства.

Нет, если ему прикажет тот же барон, он в лепёшку разобьётся, но нас нагонит. И перебьёт. И трава не расти — не его проблемы что будет дальше. Но так, чтобы под монастырь идти самому… Не лейтенантский это уровень, объявление войн.

— Сеньор, я хотел бы увидеть свою госпожу и своего командира, — перевёл на самый важный аспект переговоров вояка.

— Разумеется. Бьёрн…

— Вот они. Живые и здоровые. Пока.

Мы вошли в «пиршественную залу». Великовата для содержания всего двух заложников, но так уж получилось. Барона раздели, помогли снять с него и доспех, и кольчугу, добавив к боевым трофеям. А в подкольчужном белье он смотрелся мягко говоря не солидно. Сразу видно, старик. Дряхлый, хоть местами и хорохорится. Ему бы в кресле сидеть, мемуары писать, а не по боевым югАм разъезжать…

Хотя такие вот старички те ещё живчики. Ещё б с мозгами ему подфартило. Но чел наверняка невероятно преданный, раз ему доверили слежку за лояльностью главной конкурентки Карлоса, да ещё наделили правом принимать самостоятельные силовые решения вплоть до устранения нежелательных владетелей. За преданность ценят, а не за ум. Так тоже бывает.

«Ну и идиот этот Карлос!» — не мог не отметить я. Впрочем, я не на его месте, не знаю всего, и судить строго не буду.

Оба пленника сидели в креслах свободно, если можно так выразиться, имея связанные руки за спиной. Катюша изо всех сил демонстрировала аристократическую несгибаемость и презрение к нам, нечестным, а потому недостойным называться благородными. На вошедших нас с десятником обернулись, их глаза с интересом замерли на фигуре офицера.

Оценив обстановку, тот «военным» голосом, только что пятками сапог не стукнув, произнёс:

— Ваша милость, ваша светлость, в качестве требования от захватчиков я получил просьбу освободить от жителей города площадь и улицы по маршруту вашего следования за город, включая ворота. Для безопасного проезда вашей с ними колонны, дабы не произошло накладок и стычек с местными в людных местах. На границе города и графства они обещают вас отпустить.