М-да, боевой поход. Магдалена — одна сплошная линия фронта. Тяжело было объяснить это своим, да ещё в одну ночь перед захватом. Ждал накладок. Но всё же тут Приграничье, не центральные области, где благородным сам чёрт не брат, выполнять команды начальства тут худо-бедно приучены. Пока в городе мир, но, если перейдём невидимую черту… И я скрипел зубами от досады, что как ни ставь людей в сложные условия, идиотов всегда хватает.

Вечером (явно не торопился) первого дня ко мне явился начальник местного отдела инквизиции при городской страже. Очень интересный мужчина в расцвете сил, про которого можно отдельную книгу написать. Начать с того, что был он ни много ни мало — потомком древних патрициев и носил звучное имя «Секст Клавдий Рамон».

Преномен «Секст» — нормальный, прошедший полторы тысячи лет со времён падения Империи. Тут время закуклилось, имена стали достоянием сословий и смешивались с другими сословными неохотно. Номен «Клавдий» — родовое имя, по нашему фамилия — тоже нормально. Не факт, что родственник тех самых Клавдиев… Но чем чёрт не шутит? Сейчас ничего ведь не проверишь, тут сами аборигены не знают, что за ерунда произошла и почему получилось Основание. А вот когномен, то бишь прозвище «Рамон» — явно местного колорита. Нормальный романно-иберийский чел своего мира своего времени!

Слова «инквизиция» бояться не надо. Тут его никто не боится. Это просто отдел, занимающийся расследованиями. Ни разу не церковь — у церкви своя, святая инквизиция (её тут так не называют, это термин из памяти Ромы). То бишь городская инквизиция это следственный комитет, из прокурорских чел. Бастрыкин, блин.

Разговор с Бастрыкиным произошёл обстоятельный и для меня нервозный. Ибо я вдруг ощутил себя в Магдалене крайне неуютно. Понял, что вот этот хлыщ с древней фамилией, в плаще и камзоле стоимостью с добрую кольчугу, фактически держит меня за яйца. И его не колышат ни мои проблемы, ни проблемы местных гильдейских «падре». Наоборот, а чего бы меня с ними не стравить на почве того, что я, залупившись, не смогу уйти из города, а они, залупившись, должны меня отсюда выгнать? И в драчке обязательно погибнут люди, и люди эти наверняка будут представлять его личных врагов. Но доказать что-либо я не мог, и даже просто вслух ничего не мог предъявить — не в общении с таким мастодонтом криминалистики. Блин, с бургомистром я себя так скованно не чувствовал!

А как смеялись его глаза, когда признал, что у меня нет НИ-ЧЕ-ГО, ни на кого из местных. «Дитё малое» читалось в них. И это слащавое презрение…