— Ваше сиятельство… Ваше сиятельство… — Четыре девицы, вооружённые стульями, кочергой и видавшим виды декоративным щитом со стены бросились ко мне и упали в ноги. — Ваше сиятельство, защитите!

Трое побитых невооружённых воина из моей сотни (других в принципе тут нет) переминались с ноги на ногу в конце терраски. За их спинами толпилось ещё несколько человек. Солнце пока не село, но деревья в патио были высокими, и на терраске царил полумрак.

— Что происходит? Есть смельчаки мне это объяснить? — хмыкнул я и скривился.

— Дык эта… Вашсиятельство… Это не бабы, а черти в юбках! — проблеял юнец, ошалевший от произошедшего, стоящий с отвисшей челюстью и наливающимся синевой фингалом под глазом.

— Ну и их того… Дикие они! — поддержал другой, в порванном камзоле. Некрасиво порванном, драли чем-то острым.

— Я кому сказал, что они — мои гости? — зло нахмурился я. Достали. Кобели похотливые! Хоть бы тут себя держали. Ошибочка вышла, я НЕ СКАЗАЛ этого вслух. Подумал, что это «общеизвестно», раз потащил пленниц к себе в особняк. А общеизвестно у нас только то, что отдано недвусмысленным приказом. И не накажешь их теперь, придётся на тормозах спускать.

— Вашсиятельство, дык это, неправильно это всё. — Вперёд выдвинулся седоусый десятник, не участвовавший в потасовке, но наблюдавший издали. — Нельзя так. В доме полно мужиков, в походе, а вы тут два десятка баб поселяете, да трогать запрещаете. Вы или их отдельно, или нас. А так чтоб вместе, и ни-ни… — Покачал головой. — Жалованье за месяц — да и чёрт с ним, отдам. Но своё скажу — нельзя так делать. К непорядку ведёт.

Угу, а главный непорядок, что какой-то десятник-наёмник распекает как мальчишку самого сиятельного графа. И что, что тот и правда мальчишка, всё равно позорище!

Из груди вырвался тяжёлый вздох. Теперь понимаю Мериду. Умный сукин сын. Сразу занял в качестве резиденции самое блатное место в городе — портовый бордель. И проблем с воинами не имеет. Мне бы его опыт с неделю назад.

— Они! Мои! Гостьи! — отчеканил я. — Если полюбовно договоритесь, подарками отдаритесь — я не против. Но кто посмеет насильничать — вон на фронтир!

Развернулся, ушёл. Я как бы в одних портках выбежал, да «ночной» рубашке. В кавычках «ночной» потому, что это простая обычная рубашка, только домашняя, для сна. Не как у женщин.

Через пятнадцать минут сидел на кухне и трескал, что осталось с обеда. Не кошерно графу в людской, но я был слишком голоден и зол, слишком сильно матерился, потому слуги мне накрыли и сами убежали. Барин имеет право на блажь. Передо мной сидела старшая из отряда спасённых пленниц и держала отчёт. Старшей назначила себя сама, но никто не перечил, конкуренцию не составлял. Звали её Ингрид, из благородных далёкой Малаги. Ближний свет. Не из владетельных, дочь простого рыцаря, из владетельных в борделе не было никого. И подозреваю, дочь настолько же бедного рыцаря, как парни Ворона — иначе бы за неё с папочки взяли выкуп.