— Так мы ж говорим, — спокойно начал втолковывать, вновь взяв слово, тавернщик, — что надобно создать не просто ополчение. Оно, вашсиятельство, дальше, знаете как было? При великом цезаре Константине?

Оп-па, тут и имена многих ключевых личностей помнят. Причём в народе, не монахи из пыльных архивов имя извлекли.

— Константин такое дело увидел, — продолжил он, и разделил войска на те, кто сидит на границе и землю защищает, и те, которые из провинции в провинцию на усиление мотаются.

— Лимитанеи и комитатенсы, — добавил помощник бургомистра, закивав. — Лимитанеи селились на границе, и защищали свой дом. И были организованы, и в защите свирепы. И императоров менять им не с руки было — наоборот, им была твёрдая власть нужна. А комитатенсов император перебрасывал, когда очередной набег, где нужнее. Те может и хотели бы императора сменить, но за него лимитанеи выступали.

— А ежели наоборот, лимитанеи хотели свергать — император комитатенсов к себе сманивал, и был в стране порядок.

Мужики снова были неправы, но не стали их одёргивать. Мне важно что из этого получится, а не насколько они правильно анализируют былое.

— Вот и нам надобно сделать… Два легиона, — закончил помощник бургомистра. — И чтобы ни один из них не мог «быковать» и себе больше требовать.

— Лимитанеи у нас — всё графство, — взял слово Олаф. — Степняки до Овьедо доходят. А потому все свободные крестьяне — одновременно ополченцы, лимитанеи. И ежели что — каждый должен своё поселение и свой город оборонять. А вместо комитатенсов сделать несколько летучих отрядов из латной и лёгкой конницы, и разместить в ключевых местах у Кривого Ручья и за ним.

— Но надобно сделать и третий вид легиона, — а это перебил тавернщик, — лимитанеи собственно Лимессии.

Замолчал. Я смотрел на него, мужики смотрели на меня. Подался вперёд, намекая, что слушаю, продолжай.

— Там на фронтирах, вашсиятельство, жизнь не мёд, — продолжил тавернщик. — Суровая жизнь. Людишки есть, полно, и новые бегут и бегут. Степняки уводят, а они всё равно бегут. Ваш батюшка ещё всему королевству заявил: из Лимессии выдачи нет! Любой, за кем нет крови, получает земельный надел и своему сеньору не выдаётся. Как он королевскому совету по столу стучал — всё королевство сказки рассказывало, просто ты, граф, юн был, родился только.

Про этот тезис слышал. Любой беглый в Лимессии становится крестьянином Лимессии. Условия — архимягкие. Феодал как бы я, да виконт Атараиск, как мой представитель, но такой эксплуатации, как за Овьедо, из-за постоянной угрозы орков там нет. А кто-то вообще живёт в вольных хуторах, и хуторяне беглых даже Атараискам не выдают. Житуха опасная, но получше, чем дома. И мои старосты на местах негласный указ имеют — тех, кто на юг бежит — не обижать. Наоборот, помогать. Они кто лично бежит, а кто и семьями. Все сеньоры королевства злятся, но сделать ничего не могут. Конечно, несколько раз легат объявлял охоту на беглых на моих дорогах, помню, как отец тогда злился. Кого поймали — вернули на север, хозяевам. Но нечасто такое было. В остальном, кроме короля, всех сеньоров мы посылаем в эротическое паломничество вне зависимости от титулов и регалий.