— Ну, входитя.

Старуха развернулась и зашаркала вглубь избы.

Офицеры, пригибая головы под низкой притолокой, вошли в комнату.

Едва переступив порог, Каша зашарил глазами в поисках портрета монарх-президента. Отсутствие такового он считал не просто какой-то непатриотичной небрежностью, а умышленным проявлением неуважения к власти и завуалированной формой протеста. Что, по сути, являлось нарушением закона о критике власти.

Портрета на стенах не оказалось. На лице майора тут же проступила нехорошая улыбка. Он посмотрел на Сомова и красноречиво повёл бровями.

Комната выглядела бедно, но довольно опрятно. На вымытых полах цветастые плетёные коврики-дорожки, на окнах чистые вышитые занавески. У дальней стены чернел допотопный сервант, за стёклами которого виднелась аккуратно расставленная посуда и несколько фарфоровых статуэток. Рядом с сервантом примостился угловатый комод, покрытый большой кружевной салфеткой. Высокая металлическая кровать была заправлена. В зеве печи отдыхали несколько закопчённых чугунков и сковородка. В красном углу почти под самым потолком на небольшой угловой полочке стояла пара потемневших от времени икон, на которых едва угадывались лики. И только белые глаза их, словно из глубины времён, глядели с потрескавшихся досок живо и как будто с укором.

Старуха присела на край широкой скамьи, стоящей возле застеленного клеёнкой стола, поправила платок на голове и, сложив руки на коленях, выжидающе посмотрела на офицеров.

— Варвара Никитишна, — откашлявшись, начал Каша. — Мы к вам по делу, так сказать, государственной важности. Вы Фёдора Чумакова хорошо знаете?

Старуха бойко закивала.

— Фёдора? Знаю! Хороший был мужик! Ладный, работяшай.

— Почему был? — удивился Сомов.

Весть о гибели егеря никак не могла так быстро дойти до деревни.

— А? — наклонилась вперёд старуха. — Громче говори, сынок. Туга я.

— Вы говорите: был! А что случилось-то с ним?! — прокричал Каша.

— Ну как жа, утоп он. Ужо лет, скажи-ка, десять как.

Старуха горестно зажевала губами, закачала головой и перекрестилась на икону.

— Так то старший Чумаков! А мы о младшем спрашиваем!

— Федька?! — ахнула она. — Кобылий сын он! Непутёвай, в мать! А што вам про ево?

— Весной вы с ним на почте виделись. Припоминаете?

— Да, — удивлённо наморщила лоб Варвара Никитишна. — Была я тама. И Федька был. Большой ужо вымахел. А ума…