Файкан взошел на трибуну, встретившись глазами с обвиняемым офицером – своим родным братом, хотя они и носили уже много лет разные фамилии.

– Абулурд Харконнен, бывший офицер Армии джихада, вы обвиняетесь в государственной измене и в предательстве человечества. Либо в результате злого умысла, либо по недостатку суждения, ваши действия нанесли большой урон нашему флоту – и если взглянуть на вещи более широко, то и всему делу человечества, его высшим интересам. Не хотите ли вы еще больше унизить свою честь и высказать нам причины, побудившие вас к такому поведению и могущие в какой-то степени извинить ваши действия?

Абулурд склонил голову.

– В протоколах допросов ясно отражены мои мотивы. Можете принять их или не принять. Но в любом случае в тот момент не было веских причин для того, чтобы убить два миллиона невинных заложников. Если я должен заплатить за это мое решение, то пусть будет так.

По залу прокатился возмущенный ропот. По мнению присутствующих, никакой самой страшной пытки было недостаточно за такой страшный поступок.

– Наказание за предательство может быть одно, это ясно, – сказал Файкан. – Если вы отказываетесь дать какие-либо иные объяснения этому высокому собранию, то у ассамблеи нет иного выбора, кроме как приговорить вас к смертной казни.

Абулурд опустил голову и не произнес в ответ ни одного слова. В зале наступила мертвая тишина.

– Никто не хочет выступить от имени этого человека? – спросил вице-король, оглядывая зал. Он намеренно не назвал Абулурда братом. – Мне сказать нечего.

Абулурд продолжал упорно смотреть в пол. Он твердо решил не смотреть на лица сидевших в зале. Молчание казалось ему бесконечным.

Наконец, когда вице-король уже поднял руку, готовясь произнести приговор, в первом ряду медленно встал Вориан Атрейдес.

– С большими оговорками я предлагаю не обвинять Абулурда Харконнена в государственной измене, но думаю, что его следует обвинить в трусости и судить именно за это.

Зал протестующе зашумел. Абулурд вскинул голову.

– За трусость? Нет, прошу вас, не делайте этого, прошу вас!

Снова заговорил Файкан:

– Но обвинение в трусости не соответствует составу преступления. Его действия не подпадают под критерии…

– Тем не менее обвинение в трусости гораздо больнее ранит его, нежели какое-либо другое. – Слова Вориана были холодны и остры, как ледяные иглы. Вориан возвысил голос, продолжая говорить: – Когда-то Абулурд храбро сражался с врагом, воюя с мыслящими машинами. Во время страшной эпидемии он занимался эвакуацией, координируя действия спасателей и защищая Салузу Секундус, он проявил мужество, когда мы вместе ликвидировали нашествие механических пожирателей на Зимию. Но он отказался сражаться с машинами, не подчинившись приказу своего непосредственного командира – старшего по званию офицера. Осознав страшные последствия принятого решения, он выказал постыдный страх и позволил ему, а не долгу продиктовать свои действия. Он трус, и на этом основании должен быть изгнан из Лиги.