— Ну не все же пьют, наверное… — предположила Елена.

— Все, — сказал я. — Продавец сказал, что пить будут все.

— Как-то странно… — Елена пожала плечами. — Ритуал?

— Похоже на то. В общем, фуршет начнётся с общего тоста.

— Давайте уже просто пойдём и убьём их всех, — предложил деда Боря.

Самым сложным было пронести с собой оружие.

Если честно, я надеялся на Виталия. Мне казалось, что, может быть, в силу возраста, он наиболее предприимчивый и ловкий из всех «старичков-разбойничков». Но сумку, куда сложили всё оружие, взяла Елена. Сказала «ого», с трудом оторвав от земли, и, предложив встретиться внутри, пошла куда-то к служебным входам.

— У меня тут когда-то работал племянник, — сказал деда Боря. — Троюродный. Но это не важно, он бы помог… но он уехал из Москвы.

— В Хайфу? — поддел его Виталий. Мне кажется, исключительно по привычке.

— Ну почему сразу в Хайфу? Там и так избыток искусствоведов… В Германию, — ответил деда Боря.

— А там искусствоведов мало?

— Сантехником он работает. А немецкий сантехник — работа мечты для молодого парня, — деда Боря хихикнул.

Я не понял, что тут смешного, но мы уже подходили к входу в Инженерный корпус Третьяковки.

На входе нас проверили, пожалуй, посерьёзнее, чем на вокзале или в аэропорту. Даже нашли в кармане у Виталия перочинный ножик-брелок и изъяли «до выхода». Не знаю, всегда ли тут были такие строгости, или это после того, как пару лет назад очередной псих пытался в очередной раз изрезать картину «Иван Грозный убивает своего сына».

Мы прошли к раздевалке, где по причине хорошей погоды скучали пожилые гардеробщицы, и там действительно встретили Елену.

— Я догадываюсь, но всё-таки? — спросил деда Боря, забирая у Елены тяжёлую сумку.

— Калькулёзный холецистит, острая форма, нагноение, сепсис, срочная операция, — перечислила Елена. — Молодой совсем человек, сорока нет, а едва не ушёл. Вот уже пару лет звал в Третьяковку. Едва отговорила экскурсию проводить. Куда нам?

— Вон, всё указано, — кивнул Виталий.

На стене и впрямь висел плакат очень официального и даже бюрократического вида. Мы подошли.