Веспер вздрагивает.

– Это ужасно.

– Это ерунда. Расскажи я хоть половину того, что в городе творится, ты бы до конца жизни кошмарами мучилась. А хуже всего то, что это не изменить. Империя Крылатого Ока, ее рыцари и солдаты нас оставили. Даже Семеро. Надежды больше нет. Именно поэтому я и сказал сиру Самаэлю, что мы не можем вернуться.

Диада злобно ворчит себе под нос, но ее слова доносятся до всех:

– Это не рыцарь. Не пристало ему поминать Семерых. Нельзя такое терпеть.

Хрупкое тело Джема бросает в дрожь.

– Почему? Почему мне не пристало?

– Потому что ты осквернен, вот почему. По твоим зубам вижу.

От удивления у него отвисает челюсть. Вскоре за этим его впалые щеки окрашивает стыд. Более не в силах встречаться ни с кем взглядом, Джем закрывает рот и отворачивается.

Веспер вопросительно смотрит на его спину, затем на меч, затем на Самаэля. Подбегает козленок, прыгает на нее и зарывается мордочкой в колени.

Ищейка останавливается, предварительно проехав пару сантиметров по земле, тяжело дышит и выжидает.

Она смотрит на мускулы, выпирающие из-под ободранной шерсти. На разнородные глаза. На ничего не выражающий человеческий, на живой собачий, направленный на козленка в ожидании игр.

– Диада, а почему он осквернен?

– Что?

– Почему Джем осквернен?

Диада пожимает плечами.

– Разве это не очевидно?

– Да. Это очевидно. Не могу поверить, что я поняла это только сейчас. – Она в упор смотрит на Диаду. – Он осквернен, потому что мы его подвели. Не понимаешь? Империя подвела своих. И подводит их каждый день. Мы обязаны это изменить.

– О чем ты?

Веспер останавливается, ее щеки горят.