Конечно, не все было так радужно. После того, как Йон окреп и полностью оправился после перенесенной в декабре болезни, он попытался разыскать Никки, но, как оказалось, квартира, где они раньше жили с мужем, теперь пустовала и никто из соседей не знал, куда и как надолго они уехали. Он пытался найти ее по своим каналам, но это тоже ни к чему не привело. Николь и Тео как сквозь землю провалились, и что-то мне подсказывало, что, имей мы даже доступ к полицейским архивам и средствам слежения, разыскать ее было бы совсем не так просто. Конечно, он во всем винил себя — мой альфа с детства привык именно так реагировать на любые неприятности, что происходили с его близкими. И потому мне не оставалось ничего другого, кроме как убеждать его, что мы обязательно ее отыщем и все исправим, даже если я сама в это не вполне верила.

Сейчас, спустя почти пять месяцев после всех тех событий, мы все еще продолжали жить в Доме Бархатных Слез. Мы оба работали на Орию — Йон разбирался с чересчур буйными клиентами и помогал по хозяйству там, где требовалась крепкая мужская рука, я же по-прежнему состояла в кухонной бригаде Поппи, а также взяла на себя роль чистильщика, основательно занявшись хламом, что скопился на третьем этаже, в подвале и на заднем дворе Дома. Рассортировав мусор, часть его мы смогли сдать в металлолом, часть отправить на переработку, а кое-какие вещи, вроде раритетного граммофона, что нашелся в одной из коробок в подвале, даже получилось продать в антикварную лавку. Учитывая его состояние, дали нам не так много, но, как говорится, все в карман, не из кармана.

Я редко думала о будущем и о том, что ждет нас дальше. Мне вполне хватало осознания того факта, что я живу с любимым мужчиной, помогаю друзьям и не сижу без дела. Потому что, стоило мне начать задаваться вопросами о том, как долго все это может продолжаться и существует ли для меня шанс вернуться хоть к какому-то подобию прежней жизни, меня переполняла тревога и неуверенность. Нас все еще разыскивали — и церковники, и, полагаю, полицейские, — и значит я была персоной нон-грата в обычном, нормальном мире, в котором жили все мои бывшие коллеги и знакомые. Мире, которым управляли законы, правила и предсказуемость. Мире, в котором можно было брать ипотеку, отводить детей в государственный детский сад и пользоваться прочими благами цивилизации, которые мною долгое время воспринимались как данность. Для меня двери в него были теперь наглухо закрыты, но пока что мне казалось, что я вполне могу счастливо прожить и без всего вот этого.