Остин поразмыслил минуту и покачал головой:

— Я ему верю.

… На крутом заснеженном склоне не раздавалось ни шорохов, ни эха. Тут и там порождениями фантастических снов вздымались белые стволы невиданных размеров. Они стояли не прямо, как горящие свечи, а изящно выгибались и тянулись к солнечному свету, что в час полудня проливалось над заметенными гребнями северных гор. Облака касались крон, ветви отблескивали серебром. Пахло хвоей и шишками.

Габриэл остановился у раскидистой ели и сбросил сумку с плеча. Лекс и Эридан встали рядом. Левеандил и Рамендил, тряхнув косицами, сели на плоские валуны, дыбившиеся из-под снега, точно сгорбившиеся тролли древности, застигнутые на перепутье светом, обратившим их в камень.

Лекс открыл рот задать вопрос, но шелест за спинами, заставил их обернуться. Меж скальных холмов плыла хрупкая фигурка. Ни троп, ни дорог не имелось, но Арианна изящно избегала скопища поваленных стволов, груды каменных нагромождений и свивов корневищ. За прекрасной девой — ликом чистой и ясной красы скользил сверкающий плащ; волна волос текла по плечам и спине, отливая серебром.

Левеандил и Рамендил выпрямились и поклонились. Коротко ее приветствовали брат и Лекс.

Отдав поклон светлой и нежной, как раннее зимнее утро деве, Габриэл спросил:

— И часто госпожа бродит в одиночку в час рассвета?

— Кто сказал, что я одна?

Как по волшебству синий сумрак всколыхнулся, и возле обломанного камня соткалось большое белое облако с острыми ушами и кроваво-красными глазами. Волк-альбинос втянул воздух и глухо заворчал. Темный уже сталкивался с питомцем госпожи, потому не удивился. Не выказали страха и Лекс с Эриданом. А вот эбертрейльцы были потрясены и, отступив на шаг, потянулись к рукоятям.

— Он не тронет, — пообещала Арианна.

Братья поверили. Мечи остались в ножнах.

— Что привело вас, леди Арианна?

— Свет неба, лорд Габриэл.

Точеные брови темного эльфа взлетели вверх. Жаркое солнце, холодная луна, сияющие звезды — для темного народа все одно; блестящие куски льда не тревожили струн их душ, не ранили сердец до восторга. Габриэл (как любой житель подземелья) был совершенно равнодушен к красоте стихий. Светлые же чувствовали этот мир иначе — глубже и острее.

— Без солнца и звезд вы страдаете? — Попытался понять он.

Арианна мечтательно прикрыла глаза.

— Солнце — источник нашей жизни. Долго без него нам не обойтись, мы — умрем. Но дороже нашему сердцу свет звезд. Мы рождены из этого света. Звездное небо в предрассветные часы особенно прекрасно. Если вам не довелось наблюдать его накануне зари — вы ничего не знаете об истинной красоте этого мира. — Чувственный голос обволакивал, ласкал слух, наполнял душу непривычным волнением.