«Нет. У тебя не хватит сил». — с надеждой подумал Крюков. — «Ты уже мертв. Нет кислорода. Не хватит сил на ещё один такой удар».

Морглен занёс кулак. Вспышка и Крюков ощутил, что череп его расколот, а взор заволакивает тьма. Боли не было. Лишь странное чувство лёгкости. Своего тела назгул более не ощущал. Оно умерло в момент тяжелейшей травмы мозга. Однако душа, связанная навеки с темным артефактом, продолжала жить. Её потянуло куда-то. Крюков пребывал во тьме, а Морглен отживал последние мгновения. Он снова занес окровавленную латную перчатку для удара, но на этот раз сил, действительно, не хватило. Все мускулы тела полукровки в последнем сверхъестественном усилии сократились и окаменели, сведенные агонизирующей судорогой. Уже находясь вне тела Крюков видел, что его убийца не рухнул на пыльную улицу, но остался на ногах. Замер, обратившись в статую.

«В европейском мышлении обоюдное убийство самый худший вариант… Но в бусидо ай-ути, взаимное убийство…» — мысли Крюкова плавно нежились на волнах небытия, пока его душу тянуло к кольцу. — «В бусидо ай-ути положительный результат. Оба воина доказали свою смелость и верность долгу». — в последнее мгновение, прежде чем артефакт впитал его сознание назгул проплыли мимо оскаленного в кровавой улыбке лица полукровки.

— «Взаимное уничтожение. Общая победа».

Кольцо на пальце Крюкова вспыхнуло колдовским пламенем, прожгло плоть и сталь, чтобы, словно живое существо, укатиться куда-то в тень подворотни.

Морглен же остался стоять на месте своей победы, удерживая одной рукой пустую смертную оболочку назгула, а другую отводя для удара. Полукровка был рождён, как эксперимент и оружие, но все же обратился против своего создателя. Потому что людям, даже полулюдям свойственно делать выбор, а иногда и отдавать за него жизнь.

Тем же вечером дождь смыл кровь с обоих тел. Ветер высушил воду. Кожа полукровки побелела, но трупные пятна не поползли по ней. Ночью он всё ещё стоял на том же месте. Один из племени Иврим осторожно подкрался, попытавшись наложить руки на снаряжение, но, как ему показалось, незримая преграда не дала ему коснуться тел. А затем он заметил, что глаза мертвеца все ещё блестят и будто смотрят на него. Это повергло человека мифологического мышления в первобытный ужас. Он уполз, кланяясь и шепча молитвы.

На следующий день Морглен остался на ногах. Он простоял неделю, месяц, год. Кожа его сделалась белой и твердой как камень. Останки же назгула распались и сгнили, оставив после себя лишь нагрудник, сжимаемый полуорком.

Говорят, так Морглен и стоит на той же улице, посреди заброшенных домов. Лишь фалмеры изредка осмеливаются приближаться к нему, совершая жертвоприношения, да кочевники проходя мимо по побережью поднимают кулак вверх как дань уважения неизвестному воину из далёких земель.