Тут он увидел Алису и заревел еще громче:

— Девочка! Дочка моего друга! Как ты выросла! Сколько тебе лет?

— Через неделю будет десять, —  сообщила Алиса. —  Второй десяток пойдет.

— Мы как раз сейчас думали, что ей подарить на день рождения, —  сказал я.

— И придумали?

— Нет еще.

— Стыдно! — произнес Громозека, садясь на пол и раскидывая вокруг свои щупальца, чтобы они отдохнули. —  Если бы у меня была такая милая дочка, я бы устраивал ей день рождения каждую неделю и дарил бы ей по планете.

— Конечно, —  сказал я. —  Особенно если учесть, что год у вас на Чумарозе длиннее, чем восемнадцать земных лет, а неделя тянется четыре земных месяца.

— И всегда ты, профессор, испортишь настроение! — обиделся Громозека. —  У тебя не найдется валерьянки? Только неразбавленной. Меня мучит жажда.

Валерьянки не нашлось, послали за ней в аптеку робота-домработника.

— Ну, рассказывай, —  попросил я, —  что ты делаешь, где копаешь, что нашел.

— Не могу сказать, —  ответил Громозека. —  Клянусь Галактикой, это страшная тайна. А может быть, и сенсация.

— Не хочешь говорить — не надо, —  ответил я. —  Только я не знал раньше, что у археологов бывают тайны.

— Ой, —  сказал Громозека и пустил желтый дым из ноздрей, —  я обидел своего лучшего друга! Ты на меня рассержен! Все. Я уйду и, может быть, даже кончу жизнь самоубийством. Меня заподозрили в скрытности!

Восемь тяжелых, дымящихся слез выкатились из восьми глаз моего впечатлительного друга.

— Не расстраивайтесь, —  сказала тогда Алиса. —  Папа не хотел вас обидеть. Я его знаю.