Аркано, пришедший в себя первым, останавливающе вскинул руку.

— Охолони-ка… Дагон. Сальфар? Это еще кто?

— Покровитель небес… — хриплый голос Мартына был еле узнаваем, — Я… я слышал его имя когда-то… очень-очень давно, я не думал… Богдан, ой, Дагон… Я хотел про другое… В моих жилах течет кровь ноофета, я думал… подумал… ты же бог…

— Хочешь, чтобы я избавил тебя от нее? — Дагон понимающе кивнул и, оглянувшись, приветливо махнул стоящему позади всех Фарраду, — Вампир, подойди-ка сюда. Скажи… — он дружески положил ладонь на плечо ученому, — Ты ведь способен отличить на вкус кровь человека и кровь монстра, чистую кровь и отравленную?

— Разумеется, — Фаррад, хранящий привычное хладнокровие, спокойно склонил голову, — Но кровь ноофета уже разошлась по всему телу этого юноши, я не уверен…

— Это не проблема, — Богдан-Дагон пожал плечами и, ухватив свободной рукой экс-подчиненного за запястье, подтянул его ближе к себе. Переместил руку выше, накрывая ею клеймо, место ранения, прижал ладонь вплотную… Мартын задрожал, стискивая зубы, застонал, скрежеща ими. Ему почудилось, что обжигающий огонь катится по всему его телу, проходит по венам, приливая к клейму, что оно горит все сильнее и сильнее… Когда Богдан убрал руку, кожа на плече пирата была красной.

— А теперь тебе остается лишь высосать эту дрянь, которую я согнал вот сюда, — капитан легко ткнул пальцем в клеймо, — Действуй, пока оно вновь не расползлось по телу.

Фаррад пожал плечами, и действуя абсолютно естественно, словно поступал так всегда, склонился к плечу ошарашенного Мартына. Клыки его погрузились в красную кожу легко, как нож в масло, и парень вскрикнул от боли, пробежавшейся по телу разрядом молнии.

— Потерпи, — Фредо, шестым чувством понимая, что другу несут избавление, участливо сжал его здоровое плечо. Мартын, подняв здоровую руку, вцепился ею в чернокнижника, тяжело дыша от боли.

Экзекуция продолжалась не меньше минуты, и все это время Фаррад не отрывался от плеча несчастного пирата. Щеки его раздувались — глотать отравленную кровь он не хотел, но во рту она помещалась с трудом. Мартын слабел, чувствовал, как у него подкашиваются ноги — яд успел отравить немалую часть и его собственной крови, поэтому сейчас он терял ее больше, чем рассчитывал.

Наконец, вампир оторвался и с чувством сплюнул прямо на палубу. Черная, как смоль, кровь, некрасивой кляксой расплывшаяся по ней, неожиданно собралась, сгруппировалась и, скользкая, живая, как мерзкая гадюка, поспешно скользнула к борту. Покачалась на краю, а потом тяжело ухнула в воду.