Шестеро целителей распростерли руки над юношей, а я снова взялся за нож. Точно так же обработав его огненной водой, как и прошлым вечером, я аккуратно подцепил острием пару стежков. Из горла бессознательного аристократа вырвался глухой стон, и один из целителей тут же наложил ладони на лоб Йеро, помогая ему справиться с болью. Остальные лекари еще плотнее обступили постель с больным и принялись активней выжимать свои резервы, лишь бы удержать душу Эстуана и не позволить ей отправиться на постой в адские вертепы.

Из потревоженного мной разреза тут же хлынул густой гной, пополам с сукровицей, и я стал пытаться отсосать его фарфоровой трубкой, прибегая к помощи Искры. На этот раз я сменил тактику, и формировал не воздушную воронку, вытягивающую гнилостное содержимое брюшной полости, а создавал на конце трубки вакуум, который всасывал густоватое содержимое. Это действие было отнюдь не проще, но зато не поднимало так сильно пыль.

Проводя свои манипуляции, мне удалось нацедить мутной тягучей жижи из Йеро на целую чашу, и парню вроде бы даже несколько полегчало. По крайней мере, его дыхание выровнялось, хотя лихорадка еще не отступила.

— Домина Эстуан, — позвал я аристократку, — что вы ощущаете? В животе все еще сидит то самое «нечто?»

— Да… оно все еще там.

— Тогда продолжайте вливать в него энергию. Можно попробовать напоить его, но только кипяченой водой. И совсем чуть-чуть. Если опять случится подобный приступ, будите меня.

С этим напутствием я снова рухнул в кресло, и почти моментально уснул. Такая ударная работа с моей Анима Игнис истощала меня почище любых физических нагрузок, так что меня в моменты забытья не тревожили даже кошмары. Думаю, в будущем я еще неоднократно прибегну к этому способу, как к заменителю снотворного…

В следующий раз я очнулся от того, что меня настойчиво звали, не рискнув на этот раз тормошить. За окном уже во всю светило солнце, и день явно перевалил за половину. Я с большим трудом продрал слипшиеся веки и сонно зажмурился от бьющего с улицы света. Если попытаться охарактеризовать мое состояние одним словом, то я бы выбрал ёмкое: «дерьмово». Я на полном серьезе допускал мысль, что во время сна меня избивала ногами вся семья Эстуан, настолько сильно ломило мое тело. А уж про раскалывающуюся голову и вовсе не хотелось говорить. Она ощущалась какой-то чужой, словно ее сначала оторвали, скинули с огромной горы, а затем пришили обратно.

— Что, опять?! — Слегка заторможено отозвался я и тут же подскочил к кровати с пострадавшим, уже собираясь браться за хирургические инструменты.