— Да, — подтвердил Брендан, и слезы потекли по его щекам. — Я даже помню, что из двух ящиков струился золотистый свет, звал к себе не только явным образом, но и воздействуя на подсознание. Я чувствовал настоятельный призыв подойти и положить руки на эти кольца. И когда я положил их, то понял: под крышкой что-то отчаянно цепляется за жизнь, но не ради себя, а ради того, чтобы передать некий дар. Я приложил руки к внутренней стороне проводящих колец, и это существо передало мне то, ради чего проделало весь этот громадный путь. А потом умерло. Тогда я не знал в точности, что́ оно передало мне. Думаю, мне потребовалось бы время, чтобы понять, чтобы научиться пользоваться этой способностью. Но я не успел — нас арестовали.

— Живые… — подтвердил Беннелл, потрясенный и очарованный. — Что касается состояния тел, то два из восьми, можно сказать, превратились в прах, а два других подверглись сильному разложению… явно потому, что после их смерти контейнеры для приостановки жизнедеятельности отключились. Четыре оставшихся выглядели гораздо лучше, два из которых были чуть ли не в идеальном состоянии. Но мы не осмеливались даже думать…

— Да, — сказал Доминик, отчетливо вспоминая новые подробности. — Они держались из последних сил, чтобы передать нам свой дар. Я, конечно, предполагал, что меня будут расспрашивать и я получу шанс рассказать о случившемся на корабле. Но власти думали, что известие о контакте вызовет у людей потрясение, и к тому же боялись неизвестности… У меня так и не появилось возможности рассказать.

— Скоро мы сможем обо всем рассказать миру, — добавил Беннелл.

— И изменить его, — добавил Брендан.

Джинджер посмотрела на лица членов «семьи „Транквилити“», на Паркера и Беннелла, ощущая связь, которая скоро установится между всеми мужчинами и женщинами: невероятная близость, которая возникнет во время неожиданного совместного прыжка по эволюционной лестнице к лучшему миру. Люди больше не будут чужими друг другу, никогда. Вся история человечества проходила во тьме, а теперь они стояли на пороге нового рассвета. Она посмотрела на свои маленькие руки — руки хирурга, подумала о десяти годах учебы, которой отдавалась с такой страстью в надежде на то, что будет спасать людей. Теперь все это, возможно, становилось бессмысленным. Не важно: ее наполняла радость при мысли о мире, которому будет не нужна медицина, хирургия. Вскоре Доминик поделится с ней своим даром (она попросит его об этом), и она сможет исцелять прикосновением, будет сообщать другим людям способность исцелять самих себя. Продолжительность человеческой жизни сразу немыслимо возрастет — до трех, четырех, а потом и пяти сотен лет. Призрак смерти отодвинется далеко за горизонт, если не считать несчастных случаев. Никогда больше у любящих детей не отберут Анну и Джейкоба. Никогда больше муж не будет сидеть в трауре у смертного одра молодой жены. Никогда больше, Барух ха-Шем, да будет благословенно имя Господа, никогда больше.