Когда преподобный удалился, я внимательно осмотрел половину такого же медальона, что висел у меня на шее, а затем молча положил его в карман.

Взял девочку за руку, и мы безмолвно пошагали к вырытой яме. Присев над небольшой кучкой земли, я набрал немного почвы в руку и повернулся к Хейли.

— Малышка, — натянув кривую улыбку, произнес я, — повторяй за дядей Артуром.

На глазах ребенка стали наворачиваться жгучие слезы. Она молча присела рядом и набрала в свою миниатюрную ручку горку холодной земли. Я встал, а затем наклонился над ямой и высыпал содержимое ладони на крышку деревянного гроба.

— Дедушка Зак… — всхлипывая, протянула Хейли и повторила мое действие. — Когда ты проснешься?

Как и предполагалось, ей никто не ответил. Я подошел к маленькой девчушки и взял ее хрупкое детское тело на руки. Миниатюрный носик тут же уткнулся в мою грудь.

— Дядя Артур, когда дедушка проснется? — тихо прозвучало из подрагивающих губ малышки.

— Хейли, дедушка сейчас на задании, — произнес я, скрывая волнение.

— А когда он вернется? — подняв свои мокрые глазки, спросила девочка.

— Когда победит всех плохих чудовищ и спасет наш мир.

— Не хочу, — носик Хейли вновь уткнулся в мою грудь, — не хочу, не хочу, не хочу! Пусть кто-то другой спасает мир! Пусть дедушка вернется!

В этот момент к яме подошел отряд могильщиков. Суровые на вид мужики выразили нам свои соболезнование безмолвным кивком, а затем принялись за работу.

— Стойте! — крикнула девочка. — Зачем вы закапываете моего дедушку, он же скоро проснется! — ее крик перешел в истерику. Она пыталась вырваться из моих рук, но я крепко держал ребенка.

— Прекратите! Остановитесь, прошу вас… — слезы текли рекой, а глаза все больше приобретали блеклый оттенок. — ДЕДУШКАААА! — взвопила малышка.

Ее маленькие ручки колотили меня со всей силы, а ножки яростно пытались оттолкнуться. Так она хотела помочь своему усопшему родственнику.

Могильщики молча делали свою работу, стараясь не смотреть на бьющуюся девочку. За их плечами большой опыт работы. Даже страшно представить, что видели их глаза, и какие муки слышали их уши.

— Хейли! — произнес я, но ребенок не обратил на меня никакого внимания, продолжая жалобно молить мужчин остановиться. — Хейли! — более громко произнес я и прижал девочку к себе.

Крик прекратился, а на его смену пришел тихий, еле слышимый плач. Девочка вцепилась в меня руками и, уткнувшись лицом, неслышно хныкала, а я безгласно поглаживал ее мягкие волосы.

— Так надо, золотце, — прошептал я ей на ушко. — Доверься мне. Все будет хорошо.

— Обещаешь? — резко спросила она.