Я медленно заморгала.

Кастил от души рассмеялся.

– Не ты один. Я тоже ожидал, что мне придется собирать себя по кускам. – Он глянул на меня и слегка приоткрыл губы. – Но мне однажды сказали, что самые лучшие отношения – те, в которых кипят страсти.

Я наморщила брови.

– Интересно, кто тебе такое сказал? – спросил Киеран.

– Это был я, – расхохотался Элайджа и хлопнул вольвена по плечу, отчего тот пошатнулся.

Вокруг золотисто-карих ореховых глаз собрались морщинки, и я, хоть и предпочла бы сменить тему, была рада, что он улыбается и смеется после всего случившегося. Но это заставило задуматься: не привык ли он к смерти настолько, что она не производит на него сильного впечатления?

– Я сказал ему, что если женщина сражается с такой страстью и требует столько усилий, чтобы заслужить хотя бы ее улыбку, то это именно такая женщина, которую ты хочешь иметь рядом как в спальне, так и за ее пределами.

Я разинула рот, но ничего не сказала.

– Я всегда думал, что у тебя в роду были вольвены, – заметил Киеран.

Элайджа фыркнул.

– Я же говорил, что у меня в роду были только моча и виски.

– Наверное, ты и правда происходишь как раз из этой линии, – проговорил Кастил, ведя меня мимо них.

Я подняла брови, но ничего не сказала. Мы вышли в пустой коридор и потом во двор. Снегопад прекратился, но у меня изо рта шел пар. Я готова пожалеть о том, что бросила свой плащ, пусть и провонявший кровью Жаждущего.

Мы направились к конюшне. При виде листвы, рубинами блестящей на солнце, меня охватила тревога. Сегодня утром на кровавое дерево никто не глазел, но мне показалось, что оно разрослось еще больше, чем вчера. Багровый сок по-прежнему капал на снег, создавая сеть тонких красных линий, напоминающих вены или корни.

Из конюшни уже вывели трех лошадей. Конюхи держали их за поводья, а они, навострив уши, нервно поглядывали на кровавое дерево. Кастил вместе со мной прошел мимо них в конюшню, где ждал Сетти. Мощный черный конь получил имя в честь боевого коня бога войны. Когда-то я решила, что это прекрасное животное должно соответствовать своему имени, и теперь знаю – Сетти в самом деле такой.

Мы приблизились к нему, и Кастил выпустил мою руку. Моя ладонь сразу затосковала по теплу, в чем я никогда бы не призналась. Пока Кастил закреплял мою сумку рядом со своей, я подошла к Сетти и осторожно окинула взглядом конюшню, задержавшись на столбе с глубокой бороздой. Зная, как появилась эта отметина, я подавила желание отвернуться от места, где Филлипс погиб от стрелы, которую выпустил Кастил. Но я заставила себя смотреть и вспоминать. Филлипс каким-то образом обнаружил правду или, по крайней мере, что Хоук – не тот, за кого себя выдает. Филлипс попытался помочь мне бежать, но я не послушалась. Знал ли он правду о Вознесшихся? Возможно, знал, но это неважно. Он все равно мертв.