– По слухам, это врата в Храмы Вечности, обитель Рейна, – ответил Кастил.

– Это правда?

– А ты поверишь, если я скажу «да», принцесса? – Он потянул меня назад так, что я опять прислонилась к нему. – Ты теплая.

– Атлантианцам же не бывает холодно.

– Не лови меня на противоречиях.

Может, из-за того, что я устала, или из-за неподвижности и красоты залива… Не знаю почему, но я рассмеялась.

– Сейчас совсем не холодно.

Он издал какой-то звук, негромкий рокот, который я скорее ощутила, чем услышала.

– Ты так редко смеешься. И всегда редко смеялась.

У меня дрогнуло сердце, но я заставила себя не обращать на это внимания и опять спросила:

– Залив и правда врата в настоящие Храмы Рейна?

Его теплое дыхание коснулось моей щеки.

– Рейн спит в Стигийском заливе, на большой глубине. Залив граничит с Помпеем, а на его южном берегу находится Предел Спессы.

От удивления у меня глаза на лоб полезли. Здесь в самом деле спит бог?

– Мы в Пределе Спессы?

– Нет, – ответил Киеран. – Туда еще примерно день ехать. Мы добрались до Помпея.

Помпей – последняя атлантианская твердыня.

Впереди что-то проступило из ночной темноты, и я забыла, что собиралась сказать.

Прежде всего я увидела Вал – или то, что осталось от его разрушенных стен. Сохранилась только часть у въезда в город, но самих ворот больше не было. Эта секция возносилась в небо на головокружительную высоту, тогда как в других местах стена поднималась не более чем на пять футов и по большей части состояла из нагромождений каменных обломков.

Мы въехали в город, которого больше нет. Вдоль дороги тянулись сожженные дома, многие лишились нескольких стен, а некоторые были разрушены до фундамента. В домах, сохранивших по крайней мере все четыре стены и крышу, не было людей, и в окнах не горел свет. Тишину нарушал только топот копыт наших лошадей по расколотой мостовой. Мы ехали дальше, мимо больших зданий с рухнувшими колоннами – я решила, что когда-то в них проводили собрания, или же это были места развлечений. Деревья походили на скелеты, мертвые и прогнившие, и нигде не было признаков жизни. То, что здесь произошло, случилось не во время войны. Иначе здания и улицы уже бы восстановили.