– Ап! – крикнула я, и женщины с арбалетами синхронно начали натягивать тетиву, а затем наложили болты в специальные желоба. – Ир!

С этой командой все до одной прицелились в нехитрые мишени из сена – его у нас было в достатке, так как была необходимость кормить турна, которого в деревню привели с последним торговым походом.

– Йор! – крикнула я, и воздух разорвали множество звонких звуков стрельнувшей тетивы.

Большая часть болтов попали в цель. Если учитывать размеры того создания, я не думаю что станет особой проблемой попасть в него и для остальных.

– Плохо, еще! – солгала я, чтобы мои солдаты не расслаблялись. – Ап!

К вечеру же, когда ежедневные тренировки были закончены, меня подозвал Кнуд.

Я прошла за ним в дальнюю часть лагеря, и уже издалека заметила причину его тихой радости.

На деревянной треноге красовалась огромная баллиста. Она словно сияла в лучах закатного солнца, или, во всяком случае, так мне показалось. Вместо тетивы у нее был корабельный канат, а плечи были гораздо длиннее и толще таковых у обычного арбалета.

– Мы работали в поте лица, но наконец-таки закончили эту штуку, – улыбаясь, устало вздохнул Кнуд и картинно смахнул пот со лба.

– Очень хорошо! – вне себя от радости выпалила я и подбежала к оружию.

Понятия не имею, сколько весила эта штука, однако одну только тетиву натягивать придется сразу нескольким мужчинам. В большом желобе лежал огромный болт, больше напоминающий укороченное и утолщенное копье, а на конце его сверкал обсидиановый наконечник.

– Но я понятия не имею как мы будем тащить ее в гору. Двое мужиков еле подняли этот твой огромный арбалет, – ворчливо протянул Кнуд.

– Баллиста! Это баллиста, старик, – я улыбнулась ему и показала большой палец. – Значит, потащат четыре мужика!

Кнуд вздохнул и покачал головой, саркастично улыбаясь.

Теперь мы были готовы.

Вечером было неспокойно. Весь лагерь был на взводе, разговоров практически не было, все лишь ожидали судьбоносного утра. Кто-то из женщин сейчас давал последний ужин нашему турну, а все остальные были погружены в тяжкие думы. Сейчас я не могла успокоить и убедить их в том, что все будет хорошо, так как меня саму терзали сомнения.

Я оглядела людей, сидевших со мной в большом шатре. Отцы, сыны, матери и дочери – сколько из них погибнет завтра утром? Одному дьяволу известно такое, но ведь у него не спросишь. Даже Ун, все еще наблюдая за мной со стороны, сейчас молчал, но я буквально чувствовала, как он тихо насмехается надо мной, будто бы бросая мне вызов.

И я этот вызов принимаю целиком и полностью. Все или ничего. Победа или голодная смерть и унижения.