– Господи, похоже, меня опять накрыло!

А он ответил:

– Разве ты мне это уже сегодня не говорила?

И они оба смеялись, а она отчаянно пыталась справиться. Она погружалась в каждодневную рутину и составляла планы для поисковых команд. Она давала им назначения, которые были основаны на отчетах ареографов, полученных с обода, а также на результатах других поисковых команд, уже вернувшихся в город. То была интересная, вдохновляющая работа, своего рода гигантская охота за сокровищами. И она требовала постоянного совершенствования в ареографии и в секретных привычках воды, спрятанной в глубинах Марса.

Это увлечение помогло ей немного справиться с дежавю, и через некоторое время оно стало просто навязчивым ощущением, от которого страдал ее разум, – худшим, чем возбуждение, но лучшим, чем подавленность. Правда, затем ее разум делал новый вираж, и тогда Майе казалось, что ничего подобного с ней раньше не происходило, пусть даже она при этом всходила на подножку трамвая. «Жамевю» – назвал ее состояние Мишель и озабоченно покачал головой. Он считал, что «жамевю» – весьма опасная штука. Но тут ничего нельзя было поделать. Иногда было невыносимо жить с кем-то, кто настолько хорошо разбирался в психологических проблемах. Можно превратиться в объект для изучения. Им понадобится несколько псевдонимов, чтобы описать ее случай.

Так или иначе, но бывали дни, когда ей везло и она чувствовала себя действительно прекрасно. Она работала, как трудоголик, заканчивала где-то между четырьмя и семью часами, усталая и довольная. Шла домой в характерном свете вечереющей Одессы – город лежал в тени Геллеспонта, но небо оставалось изумительно ярким. Облака ослепительно сверкали, проплывая над ледником, и все пылало отраженным светом, который переливался бесконечно разнообразной чередой оттенков красного и синего. И так было каждый день…

Майя лениво шагала под раскидистыми деревьями, проходила в ворота здания «Праксиса» и смотрела на окна своей квартиры. Мишель уже был дома, и они вместе ужинали, а он рассказывал ей о специфике своих терапевтических сессий. Его клиентами становились тоскующие по Земле эмигранты или долгожители с самыми разными жалобами, вроде дежавю Майи или нарушений Спенсера. Среди них встречались и люди с потерей памяти, аномией, фантомными запахами и другими проблемами. В общем, Мишель перечислял ей характерные геронтологические недуги, которые редко проявлялись у молодых. Майя расценивала это, как зловещее предупреждение, что антивозрастная терапия, вероятно, не предоставляла мозгу того восстановления, в котором он нуждался. К Мишелю почти не приходили нисеи, сансеи или йонсеи, что удивляло его.