Это был самый отвесный из четырех больших вулканов, но вокруг него не было такого широкого уступа, как вокруг Олимпа. Так что Энн могла включить низкую передачу и двигаться в гору, словно пытаясь медленно оторваться от земли и улететь в космос. Откинуться на спинку сиденья и задремать. Положить голову на подголовник, расслабиться. Проснуться по прибытии, на высоте двадцать семь километров над нулевой отметкой. Такой же высоты достигали и остальные три большие вулкана – это был максимум для марсианских гор, изостатический предел, в котором литосфера начинала проседать под весом камня. И вся большая четверка его достигла и не могла вырасти еще. Это говорило об их размерах и преклонном возрасте.

Да, гора очень старая, но лава на ее поверхности при этом была одной из самых молодых изверженных пород на Марсе, лишь немного обработанная ветром и солнцем. Когда лавовые потоки остыли, стекая вниз, то образовались невысокие извилистые выступы, на которые можно было подняться или которые приходилось теперь огибать сбоку. Вверх по склону отчетливо тянулась проложенная марсоходами извилистая дорога, избегая крутых участков у подножий этих потоков и вовсю используя преимущества широкой сети уступов и склонов. В тех местах, что постоянно находились в тени, брызги осели поверх грязного уплотненного снега. Сами же тени напоминали о черно-белой пленке, отчего Энн казалось, будто она ехала сквозь фотонегатив, и когда она поднималась все выше и выше, настроение у нее по непонятной причине падало. За спиной у нее открывался все лучший вид на конический северный склон вулкана, а за ним – север Фарсиды, до самой стены каньона Эхо, находившемся на расстоянии ста километров. И бо́льшая часть этого пейзажа была занесена снегом или покрыта льдом. Все было белым в крапинку. Лед покрывал и тенистые склоны вулкана.

А на скалах сиял изумрудный мох. Все становилось зеленым.

Но она продолжала подниматься, день за днем, на невообразимые высоты, и снег постепенно утончался и встречался все реже. Наконец, она достигла высоты в двадцать километров над нулевой отметкой – двадцать один над уровнем моря, около семидесяти тысяч футов надо льдом! Более чем в два раза выше Эвереста! И все равно конус вулкана еще высился над ней – оставалось целых семь километров вверх! Вверх, в темнеющее небо, прямо в космос.

Далеко внизу проплывал гладкий слой облаков, закрывавших собой вид на Фарсиду. Будто белое море преследовало ее, поднимаясь по склону. На том уровне, где находилась она, облаков уже не было – по крайней мере в этот день; хотя иногда, наверное, здесь бывали грозовые тучи или перистые облака. Сейчас же небо над ее головой оказалось безоблачным, сине-фиолетовым, местами черным, с несколькими дневными звездами в зените и с одиноким, тусклым Орионом. К востоку от вершины тянулось тонкое облако, исходящее из жерла, такое бледное, что Энн могла видеть темное небо сквозь него. Влаги здесь почти не было, равно как и атмосферы. А давление – раз в десять меньше, чем на уровне моря, – около тридцати пять миллибар, то есть лишь чуть-чуть превышало то, что было, когда они впервые прибыли на Марс.