Ниргалу это нравилось. Он хотел выиграть и следующую «Кругосветку», чтобы стать победителем большинства из первых десяти. Он изучал маршрут, проверял новые пути. Каждый год появлялись новые тропы, а в последнее время стало модно устраивать лестницы в скалах каньонов, хребтов и уступов, делая их таким образом проходимыми.

Трасса, по которой он бежал сейчас, появилась уже после того, как он был здесь в последний раз; он спускался по отвесной стене провала в хаосе Ароматов, и на противоположной стене теперь была такая же трасса. Если взять путь через хаос напрямик, бежать придется при значительном уклоне, но все более ровные пути отклонялись на север или на юг.

Новый путь проходил по угловым трещинам в глыбистой стене, и ступеньки были сложены очень ровно, как кусочки пазла, отчего ему казалось, будто он бежит по лестнице в разрушенной стене замка какого-нибудь великана. Прокладка горных дорог была искусством, которым время от времени с удовольствием занимался и Ниргал, помогая убирать вырезанные камни с помощью крана и ставить их на ступеньку ниже, – проводил многие часы в страховочном поясе, натягивал тонкие зеленые тросы, направлял крупные базальтовые многогранники. Первым строителем дорог, которого он повстречал, оказалась женщина, она прокладывала путь вдоль гребня гор Герион, тянущегося по дну каньона Ио. Ниргал помогал ей все лето, пройдя с ней бо́льшую часть хребта. Она и сейчас была где-то среди долин Маринер и строила дороги с помощью своих ручных инструментов, мощных породных пил, полиспастов со сверхпрочными канатами и вяжущих болтов, более крепких, чем сами скалы. Она заботливо собирала тротуары или лестницы из окружающих пород, и одни ее дороги напоминали естественные формы рельефа, чудесным образом приходящие на помощь, другие были как римские дороги, третьи сохраняли масштаб, как у древних египтян или инков, и состояли из огромных блоков, с миллиметровой точностью разложенных по склонам и хаосам.

Триста ступенек вниз – он считал, – затем поперек дна пролома за час до заката. Над темными стенами светило фиолетовое небо. На дне, устланном тенистым песком, дороги не было, и он сосредоточил внимание на скалах и растениях, что были там повсюду. Пока он бежал между ними, уловил взглядом светлые цветы на верхушке бочкообразного кактуса, которые сияли, как само небо. Да и его тело тоже сияло под конец бегового дня и в преддверии ужина. Голод же терзал его изнутри, порождая слабость, которая становилась все более неприятной с каждой минутой.

Найдя лестницу на западной стене, он стал по ней взбираться, то ускоряясь, то замедляясь. Он поднимался вверх большими размеренными шагами, поворачивая то влево, то вправо, восхищаясь удачным расположением этого прохода сквозь систему трещин. Раньше ему приходилось почти все время бежать вдоль каменной стены высотой по пояс с одной стороны, прерывающейся куском голой скалы, где строителям пришлось пойти на крайность, закрепив на болтах крепкую магниевую лестницу.