– Кэсси! Как давно мы не видели тебя…

По-матерински заботливая женщина средних лет, с широким, постоянно удивленным лицом. В ее имени был звук «эй», как у Мэй или Тьюсдэй, но ее звали как-то по-другому… В конце концов Кэсси в последнюю секунду выдала:

– Привет, рада тебя видеть…

– Чай? С молоком, без сахара?

Здесь люди не задавали неудобные вопросы. Если кто-то исчезал на несколько месяцев, ты не спрашивал: «Где ты был? Что с тобой произошло?» Вместо этого ждал, что человек сам расскажет, а пока вы пили чай.

– Печенье?

Пару раз Кэсси сама также принимала гостей. Это не входило ни в чьи обязанности. Поэтому они дежурили по очереди. У нее не очень получалось. Как и многие в группе, она с трудом запоминала имена и лица. Женщина, дежурившая сегодня, удивила ее: она почти сразу уверенно назвала Кэсси по имени. Но дело ведь было не только в проблеме с памятью. Хотя никто ей на это не указывал, Кэсси была отстраненной, слишком замкнутой, и знала это. Она лучше справлялась с мытьем посуды. И все же она старалась изо всех сил: всегда сильно налегала на печенье, словно сахар и жир могли восполнить недостаток человеческого тепла.

Эйприл. Имя всплыло в голове на целую минуту позже, чем следовало. Но Эйприл, готовая приветствовать следующего, уже смотрела мимо нее, так что Кэсси, благодарно улыбнувшись, взяла свой чай и пошла вдоль ряда стульев. Она хотела сесть у самой двери, но кто-то другой уже занял ближайший к выходу стул. Никого из знакомых. Коротко кивнув, она оставила между ними и собой пустое пространство. Ей нужна компания, а не разговоры. Она приходила сюда за душевным спокойствием, чтобы вновь запустить алгоритм повседневной жизни.

Чай обжигал рот. Оглянувшись, чтобы убедиться, что никто не наблюдал за ней, Кэсси поставила кружку на пол у ножки стула. Ей не хотелось сочувствия, разговоры такого рода вызывали чувство неловкости. Сунув украдкой руку в карман, она вытащила приглашение на поминальную службу. Еще в подъезде, едва открыв конверт, она сразу поняла, что в нем. Мелькнула черная кайма, и зрение тут же затуманилось; она стояла, прислонившись к двери квартиры, и часто-часто моргала, а приглашение, наполовину вынутое из конверта, прилипло к ее влажной, теплой руке. Когда к ней снова вернулось зрение, она прочитала имя, испытывая явное облегчение:

Светлой памяти Валери Мэй Лаудер Приглашаем Вас на поминальную службу

Светлой памяти

Валери Мэй Лаудер

Приглашаем Вас на поминальную службу

Не Алан. Только его мать. Умерла только его мать.