Миновала неделя, прежде чем Бакстер-Браун вновь набрался мужества испытать в ночной тиши и темноте тайну магического зеркала.

Ничего не произошло.

Осмелев, он стал продолжать опыты каждую ночь; причуды ради он даже стал призывать тени Ди и Келли, более того — потусторонних существ, найдя их имена в старинном трактате по магии Поджерса.

Его охватило разочарование; он больше не мечтал о волшебных поисках сокровищ и даже сказал сам себе, что по-настоящему никогда в это и не верил.

— Стоило ли труда… стоило ли труда… — то и дело бормотал он. Однако мысль свою не договаривал и сам не мог бы сказать, относилось ли его сожаление к убийству на Эстиз-роу.

Как бы то ни было, преступление принесло ему двенадцать фунтов и несколько шиллингов; но все эти деньги растаяли, как снег на солнце.

В день, когда последний звонкий шиллинг был истрачен, чтобы купить немного сахара и чая, лекаря уведомила о своем визите миссис Скиннер.

Уведомила о визите — слишком громко сказано; на самом деле она велела домашней прислуге Дайне Пабси, выполнявшей всю черную и грязную работу, передать доктору, чтобы он «не уходил из дому, не поговорив с миссис Скиннер, если не хочет, вернувшись домой, увидеть у себя на двери большие красные печати».

Миссис Скиннер была достаточно терпеливой хозяйкой и не объявляла жильцу беспощадную войну из-за просроченного платежа; но Бакстер-Браун задолжал ей уже за восемь кварталов, не считая мелких сумм, которые она давала взаймы в минуты хорошего настроения.

Явилась она ровно в одиннадцать, то есть через два часа после Дайны Пабси, нацепив на нос роговые очки и держа перед собой обширную ведомость.

— Доктор Браун, — начала она, — так больше продолжаться не может. Терпение мое велико, я могла бы терпеть и еще, если бы сама не имела серьезной нужды в деньгах. Соблаговолите взглянуть на этот счет — вы увидите, что задолжали мне…

Внезапно она умолкла, с отвращением принюхалась и воскликнула:

— Господи, какая гадость… Что за дрянь такая у вас в трубке, доктор! Не могу здесь больше оставаться. Какой смрад… Убирайтесь вон, съезжайте из моего дома… О! Как же тут воняет!

И она выбежала, причем ведомость (случай неслыханный в летописи дома) выскользнула у нее из рук и, порхнув в воздухе, опустилась на пол.

Бакстер-Браун рад был избавиться от ее криков и угроз, однако, нахмурив лоб, так и остался неподвижно сидеть за круглым столом в мрачном оцепенении: с тех пор как пропала Полли, он из экономии так и не купил себе новую трубку, а потому перестал курить!

С другой стороны, сколько он сам ни принюхивался, он так и не почуял никакого табачного запаха; только тяжелым духом несло от кухонной раковины да пахли кое-какие флаконы с лекарствами.