Подбежал командир первого взвода.

– Принимай роту. Кто командует операцией?

– Капитан Головня, командир танковой роты.

– Терентьев, поступаешь в распоряжение капитана Головни. Как я понял, это тот, что в «панцере-третьем» лазит? Тебе всё понятно, ротный?

– Никак нет! – упрямо вытянулся взводный.

– Исполнять! – рявкнул я, тише добавил: – Потом поймёшь. Кот! Прохор! С вещами и отцом Анатолием – ко мне! Всех раненых – сюда!

Кот и Прохор принесли на самодельных носилках тяжело раненного священника. Жив он был только благодаря Прохору. Две пулемётные пули с такого расстояния здоровья не прибавляют.

– На чём мы обратно? – спросил я Кельша.

– Там сзади машина с взводом бойцов НКВД. Они придаются твоей роте на время рейда. На их машине и поедем.

Трофейный танк «тридцатьчетвёркой» вытащили из ямы, посадили в него экипаж из состава безлошадных танкистов, мои бойцы расселись на броню, и колонна из трёх танков и двух ЗиС-5 ушла по нашим следам назад, к немцам. Мои бойцы не спускали с меня глаз.

Мы, не на машине НКВД, а на трофейной реммастерской (которая, кстати, совсем не заинтересовала танкистов) по колее двинулись обратно. Через несколько часов бледный отец Анатолий показывал нам схрон, откуда мы извлекли паспорт гражданина РФ Смирнова Николая Сергеевича (Родина должна знать своих героев!), кварцевые часы, сотовый телефон Samsung, GPS-навигатор и ключи от авто «Рено» с брелоком-сигнализацией. Во всех гаджетах аккумуляторы были разряжены. Ещё имелась в целлофановом пакете тонкая школьная тетрадь на восемнадцать листов, исписанная мелким почерком и эскизами АК-47, танков и самолётов.

Всё это Кельш аккуратно упаковал, мы пожелали выздоровления отцу Анатолию, я простился с ним, Степановым, командирами штаба, Снегурочкой-Степановой, Прохором.

С тяжёлым сердцем я покидал фронт. Что ждало меня там, в застенках Лубянки? И хотя меня не связывали, конвой не приставили (кроме Кота), я остался в «доспехе», с карабином, двумя пистолетами и тремя гранатами, но считал себя лишённым свободы. Я попал в гигантские шестерни госмашины, стал из относительного хозяина своей жизни винтиком этого аппарата. Какая тут свобода?

Так где я накосячил? В чём ошибся? Как они меня вычислили?

Покер по-чекистски (1942 г.)

Покер по-чекистски (1942 г.)

Ехали мы долго и нудно. Машиной, потом поездом. Кельш из обычного говорливого мужичка превратился в мрачную статую Будды, слова не вытянешь. Кот, как бывалый вояка, почти всю дорогу спал. Измученный неопределённостью своего будущего, устав переживать и мусолить одни и те же мысли по тридцатому кругу, я последовал его примеру. Но ехали мы очень долго. Уже и отоспались, оружие доведено до кристальной чистоты, форма и амуниция починены, а мы всё никак не прибудем. Куда мы едем так долго? По времени Урал должны проехать!