– Здравствуй, Рвотный Ротный!

Смотрит на меня, не понимает. Бася снимает маску шлема, ротный дёргается. Смотрю на него пустыми глазницами. То ещё зрелище, скажу я вам! Глазных яблок нет, векам не на чем «лежать» – провалились, повисли как шторы.

– Ты оказался опять прав, ротный. Это был твой последний бой как ротного «Шурочки». И опять прав, беру тебя в егеря. Позволь представиться – полковник егерей Кузьмин Виктор Иванович. Для своих – Медведь. Для тебя – Медведь.

– Кенобев? Медведь? – проскрипел ротный. Глаза его закатились, голова рухнула на подушку.

Ищу что-нибудь режущее, Маугли задирает гимнастёрку, начинает разбинтовываться.

– Ах, малыш! Какой же ты молодец! – треплю ему волосы. А он оказался блондином. Просто много месяцев немытые волосы были серо-земляными, цвета сталинградской грязи – смеси штукатурки, пыли, битого кирпича. Теперь светло-русые. Отмыли малыша.

Маугли нашёл и сохранил виброклинок. Только вибро теперь не включалось. Бася говорит – блок управления ножом повреждён. Не прошёл для него бесследно артобстрел. Материал ножа – выдержал, кристалл управления – треснул.

Разрезаю бинты. Залетают возбуждённые – капитан – мой врач, и полковник – начальник госпиталя. Увидев нож, знаки различия на искусно сымитированном воротнике, посмотрели в пустые глазницы – замерли. Ставлю медблок на рану. Рану ротного зашили, стоят катетеры. Выдёргиваю их. Ротный очнулся.

– Потерпи, Илюха! Теперь легче будет!

Медблок едва слышно гудит. Читаю данные анализа вслух – тут врачи, вдруг пригодится? Анализ закончен, определена степень возможного исправления. Вводятся препараты. От заразы, от гниения, для укрепления, противошоковые, общеукрепляющие. И последние – регенерирующие. Последние. Больше нет.

Всё одно глаза бы у меня не выросли. А остальное само заживёт. Пусть лучше будет два условно-годных бойца, чем один почти годный. Людей на планете миллиарды. А людей приходится вот так вот поштучно собирать. Как золотые крупицы – промывают из тонн пустого песка, так и людей приходится искать среди людей.

Медблок доложил, что больше бессилен что-либо сделать. Снимаю медблок, укрепляю обратно на себя, в предусмотренное конструкцией место.

– Надеюсь, понимаете степень гостайны, что вы сейчас видели? – обвожу присутствующих пустыми глазницами. Больные ёжатся, два военных медика – кивают, рассеянно – их взгляды не отрываясь смотрят на рану, где на глазах проходят многодневные процессы заживления.

– Илья! Ротный! Посмотри на меня! Как поправишься – найди меня! Обратись в НКВД – помогут найти. У меня для тебя есть работа. И служба. Как ты хотел – в егерях. Ты меня услышал?