— Расскажешь, как ты умер? — тихо спросила Настя, выворачивая с обочины. — И откуда знаешь Луку?

— Тебе любопытно? — Егор прищурился, как показалось Насте, с раздражением.

— Да. Хочу понять, чего от вас ожидать. И от него. И от тебя. Особенно после того, как мы разберемся с тем, что натворил Павел.

— А сама как думаешь?

— Чтобы хоть что-то думать и делать выводы, надо понимать. А чтобы понимать — надо знать. А вы ничего не рассказываете, только пялитесь друг на друга как два сыча и молчите. Так что рассказывай. То, что помнишь сам. Память у тебя идеальная, я знаю.

После долгой паузы Егор всё-таки заговорил, скупо роняя слова. Рассказывал ровно, точно не он умирал там на Раевском от шока и потери крови, а кто-то другой, посторонний.

Настя сбавила скорость, слушая, и до Ельска они ползли улиткой. Как только стали видны крыши пятиэтажек и две шахтные трубы, свернули на грунтовый проселок, объехали гигантскую лужу и остановились.

Настя достала прихваченный с заправки пирожок. Аппетит возвращался.

— Думаешь, Лука виноват в твоей смерти?

— Не думаю. Знаю. Третья форма всегда определяет своего убийцу. Он горячее, жарче. Его хочется убить.

— А если ты ошибаешься, и твоя сущность так реагирует на категорию? Ну, Лука ведь высокоранговый. Вдруг ты путаешь? Вставшие ведь некромантов раскатывают в первую очередь, сам же говорил, что для вас мы горячее остальных.

— Не настолько.

— Предположим, ты убьешь Луку. Чисто теоретически. И меня за компанию, чтоб не проболталась. Что дальше? Кто у тебя есть, кроме нас? — спросила Настя, разламывая пирожок, и только потом поняла, что сказала.

— У меня и вас нету. Мертвые одиноки. У них только одна сторона — своя. Пока сама не попробуешь — не поймешь.

— Спасибо, мне пока рановато. Но если Павел нашел способ поднимать некромантов… То почему бы его не доработать? Усилить, улучшить? Вернуть тебе... — Настя запнулась, формулируя, — вернуть все. Жизнь.

— Ты хорошая — Лука правильно говорит, — Егор рассеянно улыбнулся. Настя не стала ему говорить, что улыбки — прерогатива живых людей, и что он, незаметно для себя, слой за слоем перестает быть мертвецом, отогревается, оживает. Точно бабочка в защитном коконе. Только кокон костяной и бабочка очень опасная. — Павел был готов на жертвы. Любые. Угробил несколько человек — не считая тех, кто ему помогал добровольно — только чтобы проверить свои теории. Представляешь, скольких нужно положить еще, чтобы «доработать» меня?

— Нет. Зато ты представляешь. Или знаешь, — озвучила свою версию Настя. — Думаю, не так и много. Может, даже одного Луки вполне хватит. Так почему ты не раскатал нас? И не ушел? Нет у тебя никакой «своей стороны». Не старайся казаться хуже, чем ты есть.