Из этой сладкой дрёмы меня вырвал голос Эля:

– Альёна, вставай, вставай! Нечего делать вид, что тебя не разбудили в процессе, как в твоем анекдоте.

И тут я внезапно очнулась.

Вся.

И обнаружила себя обнаженную, заласканную и за… В общем, подло (но очень сладко) поиметую в бессознательном состоянии. Его Величество сидели без ничего на краю кровати и были бодры и довольны – собой и процессом, очевидно.

До меня медленно, но верно доходило, что пока кое-кто тут кувыркался, за двумя дверьми кому-то было не алё. Не то чтобы я жалела таю Леонарду капельку удовольствия с чужого стола. Точнее, постели. Просто одно дело, когда ты знаешь, что в соседней комнате кто-то о чем-то смутно догадывается. А другое – когда точно знает.

Мое лицо залилось краской, и я спрятала его в ладонях.

– Что такое? – встревожился Эль.

– Как я теперь Лео в глаза буду смотреть? – сквозь ладони поинтересовалась я.

– Не смотри, – позволил Его Величество. С барского плеча. – Можешь вообще на него смотреть. И ни на кого не смотреть. Только на меня.

Он потянулся ко мне через кровать и быстро чмокнул в губы.

– Ничего себе какой ты щедрый!

– Мы же король, Нам положено! – пафосно заявил Эль, за что получил подушкой. – А это уже покушение! – он завалил меня на кровать, отобрав подушку и зажав руки над головой.

Я потянулась и цапнула его за бицепс, оказавшийся у моего носа.

– Вот это – покушение! – пояснила я.

– Ты сейчас доиграешься, – он потерся у меня между ног восстающим достоинством.

– Блин. Это очень сложный выбор: доиграться или нет… – призналась я.

– А кто такой «блин»? – поинтересовался король.

– Это такое блюдо. Национальное. Тонкий пласт теста, запеченный на сковороде.

– Он такой же вкусный, как я?