— Конечно, вернешься.

— Венделл, — спокойно обратился к другу Норрис, — человечнее будет сказать правду, ты так не считаешь?

— По правде говоря, все это к лучшему, — заметил Чарлз. — Я в любом случае не смог бы стать доктором. И это всем известно. Я никогда не проявлял ни таланта, ни интереса к медицине. Все дело было в дядюшкиных чаяниях, дядюшкиных надеждах. Я не похож на вас. Счастливчики, вы всегда знали, кем хотите стать.

— А кем хочешь стать ты? — поинтересовался Норрис.

— Спроси у Венделла. Он знает. — Чарлз указал на своего друга детства. — Мы оба состояли в Литературном клубе Андовера[8]. Ведь не только его одолевают всплески поэтического вдохновения.

Норрис издал удивленный смешок:

— Ты хочешь стать поэтом?

— Дядюшка не смог смириться с этим раньше, зато теперь ему придется. И почему я не вправе выбрать литературную жизнь? Посмотрите на Джонни Гринлифа Уиттиера[9]. Некоторые его стихи уже снискали успех. А этот малый, писатель из Салема, господин Готорн[10]. Он всего на несколько лет старше меня, но я готов побиться об заклад — Натаниэл очень скоро сделает себе имя. Почему бы не заняться тем, чем пылко увлечен? — Чарлз бросил взгляд на Венделла: — Как ты это назвал однажды? Тягой к перу?

— Пьянящей радостью авторства.

— Да, верно! Пьянящая радость! — Чарлз вздохнул. — Но при таком занятии вряд ли можно сколотить состояние.

— Я почему-то сомневаюсь, что тебе есть нужда беспокоиться об этом, — сухо возразил Венделл, окидывая взглядом хорошо обставленную спальню.

— Трудность в том, что дядюшка считает, будто стихи и романы — просто легкомысленное развлечение, не имеющее особого смысла.

Венделл сочувственно кивнул.

— Мой отец тоже сказал бы нечто подобное.

— И у тебя ни разу не возник соблазн пренебречь его мнением? Наперекор ему выбрать жизнь литератора?

— Но у меня нет богатого дядюшки. К тому же мне вполне нравится медицина. Она меня устраивает.

— Ну а меня она никогда не устраивала. И теперь дядюшке придется с этим смириться. — Чарлз бросил взгляд на свою культю. — Нет ничего бесполезнее однорукого хирурга.

— Эх, зато однорукий поэт! Из тебя получится невероятно романтическая фигура.

— И какая женщина прельстится мною? — горестно проговорил Чарлз. — Теперь, когда я лишился кисти?

Протянув руку Венделл сжал плечо друга: