Инспектор от Церкви требовал от задержанного покаяния. В противном случае, дело бы вышло за пределы участка и Виталия ждал бы суд, но не обычный, а другой, которым заправляли клерикалы. Тот со скрипом согласился. Стал посещать субботние молебны, и устроился в полицию, чтобы получить отсрочку по выплате задолженности по церковному налогу. Но Никитин частенько ловил своего нового сотрудника за другой молитвой, более искренней. Той, где вместо «Христа», упоминался некий «Аллах». Арджаев объяснял, что у мусульман есть такая вещь, как такийя — благоразумное сокрытие веры в целях выживания. Никитину же было плевать, кому молился Витя, хоть самому Сатане. Главное, чтобы делал свою работу, которую выполнял идеально. Резкий, эмоциональный, немного циничный, но при этом никогда не превышал свои полномочия.

Алексей Никитин провёл ладонью по ещё одному имени. Егор Громов. Самый молодой из них. В его появлении в полиции не было никакой интересной истории. Просто устроился после армии, через год после того, как Никитин возглавил староярскую полицию. Был романтиком, мечтающим «наносить добро и причинять справедливость». Таким же, как и Алексей в молодости. Но когда суровая реальность разрушила его иллюзии, то вместо того, чтобы сдастся или бороться, как Никитин, нашёл третий путь. Весь свой праведный гнев срывал на мелкой преступности. Несовершеннолетние беспризорники, нападающие на бомжей, мужья-алкоголики, избивающие жён и прочая мелкая грязь боялись Громова, как Долгорукую её пленники. Среди коллег Егор получил насмешливое прозвище: «Мусор — гроза мусора».

Никитину приходилось постоянно одёргивать своего подчинённого, пока тот не уяснил, что полицейские — не линчеватели, а стражи порядка.

Алексей услышал, как за спиной припарковался автомобиль и развернулся. Дверь заднего сиденья открылась и наружу вышел Сергей Драгунов. На нём была лёгкая офицерская шинель, зелёного цвета с подолом чуть ниже колена. На ногах новые, начищенные до блеска кирзовые сапоги. Парня приодели, даже над причёской поработали. Вместо драного веника на голове была аккуратная стрижка. Но всё равно, видно, что он дикий хищник, а не бравый гусар. Выправки нет, шагать строем не приучен. Ему и не нужно.

— Здравия желаю, господин генерал! — отсалютовал Драгунов. По его улыбке было понятно, что это не дань субординации, а дружеская похвала.

— Давай без этого, — сказал Алексей Никитин проведя перед собой рукой так, будто она была ластиком, стиравшим слова Сергея.

— Хорошо, — ответил Сергей и с сомнением добавил — Лёша.