– И что мы теперь будем делать? – спросил Федор.

– В смысле? – не понял его Григорий.

– Как мы будем сражаться с роботами?

– Сражаться? Парень, мы не можем сражаться. У нас ничего для этого нет. Разве что удочки и лодки.

– Но мы можем разблокировать всех людей в поселении.

– И что это даст? Как только роботы поймут, что чипы не работают, они просто уничтожат нас. Несколько боевых ударов с крейсера, и вместо домов и пляжа – выжженная зона. И так придется что-то придумывать, чтобы устроить мой выход на работу. Вы же понимаете, что пропажа одного работника тут же будет выявлена, и меня начнут искать. Мы здесь под контролем, ребята. Мы под полным долбаным контролем роботов!

После этих яростных слов Григорий с силой сжал сплетенные пальцы.

Разговор постепенно угас. Таис устала, да и Федор тоже устало щурился на огонь и потирал пальцы, словно бы их подушечки болели от напряженной работы с виртуальной голографической клавиатурой. Григорий пролистал свою тетрадь, местами вчитываясь в текст, после закрыл ее и осторожно передал Федору. Он держал эту тонкую бумажную книжицу так, словно она была лучевой гранатой, способной вот-вот взорваться.

– Пусть будет у тебя, – сказал он и внимательно посмотрел Федьке в глаза. – Ты же понимаешь, насколько она ценна.

– Парень, мы вывезли ее из космоса вообще-то. Ты бы видел, через что нам пришлось пройти, прежде чем мы оказались здесь. И тетрадочка осталась целой и невредимой. – Федор хмыкнул и раздраженно дернул плечом. – Мы умеем хранить информацию. И умеем ее добывать. Нас этому специально учили.

– На самом деле вы уникальны, у нас на подобные вещи были способны только лучшие умы. Это я сейчас о захвате крейсера и блокировке чипа.

– Нас этому учили, Федька же сказал, – хмуро проговорила Таис и зевнула. – Мы прошли через естественный отбор, можно сказать. Выжили только сильнейшие. И эти сильнейшие сейчас перед тобой.

Федька мотнул головой и заулыбался. Григорий тоже растянул губы в улыбке, но видно было, что он еще не пришел в себя, еще не полностью освоился с тем, что голова его совершенно свободна и он может думать и действовать так, как считает нужным. Под глазами у него залегли темные круги, морщины в уголках стали еще глубже, придавая лицу выражение какой-то мудрости и зрелости.

Таис приглядывалась к нему украдкой и все пыталась определить – хороший он человек или не очень. Недоверие к взрослым все еще гнездилось в глубине души, и временами думалось, что доверять нельзя никому. Ни маме Найде, ни Григорию, ни даже Вару. Они с Федором по-прежнему были сами за себя и по-прежнему могли быть уверены только друг в друге.