Взлетели мы нормально, пока самолёты гудели моторами, пересекая линию фронта, я предавался воспоминаниями. Эти дни прошли для меня… на удивление легко. Та первая наша встреча со Сталиным мне понравилась своей непринуждённой обстановкой. Мы не говорили о войне или о будущем, мы просто общались. Этот день был первым нашим знакомством, мы присматривались друг к другу, а вот потом уже начали общаться постоянно. Сталин был занятым человеком, однако три часа в день он мог мне выделять, но выделял четыре. Говорили мы обо всём. Я рассказывал о своей жизни, о том, как погиб там, как погиб здесь. Времени не хватало, чтобы рассказывать то, что было у меня на душе и в памяти.

Дал медикам обследовать себя, но как мне сообщили, ничего странного обнаружено не было, клетки у меня умирают, как и у всех.

Потом было награждение, где я предстал в форме офицера Красной Армии с новенькими погонами майора. Было вручение наград. Две медали Героя, орден Ленина, два ордена Красной Звезды и орден Боевого Красного Знамени. Последний – за взятие в плен генерала. Одна Золотая Звезда, орден Ленина и одна Красная Звезда были моими наградами ещё за похождения сорок первого года. Остальное наработал в этом году. Вчера я набрал подарков для своих парней. Особенно офицерских погон и других знаков различия, чтобы всем хватило.

Вдруг, прерывая мои воспоминания, самолёт тряхнуло, и я почувствовал, что он с лёгким креном стал снижать скорость. Встав со скамейки и пытаясь удержать равновесие, отмахнувшись от Борисова, я подошёл к кабине и, открыв дверь, заглянул внутрь:

– Что случилось? – спросил я.

– Подбили! – крикнул командир борта. – Один мотор отказал, второй еле тянет, хвостовое оперение повреждено. Они нас снизу атаковали, на фоне ночного неба обнаружили. Мы тоже вниз ушли, они нас потеряли и дальше пошли. Мы развернулись, идём обратно к линии фронта.

– Дотянем?

– Нет.

– На зенитки нарвались?

– Нет, штурман хорошо их разглядел. Это наши «Яки» Они дальше ушли, к следующим бортам.

– Ищи площадку и садись. Это приказ.

– Понял.

Вернувшись в салон, я приказал бойцам, чтобы передали друг другу, что мы идём на вынужденную. Приготовиться к жёсткой посадке.

Плюхнувшись на лавку, я зло прошептал:

– Найдём-найдём… Найдём уродов! Узнаю, кто на меня охоту устроил, порву.

Машину трясло и мотало в разные стороны, видимо, повреждения хвоста было серьезные. Однако профессионализм победил – лётчики смогли совершить посадку, пусть и жёсткую. Почти сразу после приземления транспортник ударился стойкой шасси о пенёк, хотя, может, и о кочку, отчего самолёт бросило на крыло, закрутило и боком внесло в кусты. От тяжёлых травм нас спасли привязные ремни и густой кустарник, который погасил скорость.