– Ты без него не можешь, я понял, – говорит Иша и наконец-то опускает пипетку, осторожно отодвигает сосуд с прозрачной жидкостью. – Он тоже без тебя… не мог. Он пришел сюда, уверенный в том, что тебя больше нет. Он никогда не мог успокоиться, пока не отыскивал решение какой-нибудь задачи, которую я ему предлагал. На этот раз задача была не моя. Но он нашел… единственное решение.

Альда чувствует ужас. Ужас подобен расплавленному свинцу, которым ее заливают изнутри; сперва – ноги до колен, кончики пальцев рук, затылок. Потом – до паха, до пояса, до сердца.

– Что… произошло? – говорит она, пока свинец не достиг горла. – Что это за жидкость?

– «Сок души», – говорит Иша. – Самый мерзкий наркотик и самое лучшее лекарство. Ты ведь знаешь, что это такое?

Да. Альда знает.

Это, в общем и целом, без остатка растворенный в черной воде труп.

Она приходит в себя во внутреннем дворе с беседкой и купальнями для птиц. Альда не помнит, как сюда попала. Противоестественно темная ночь туманна и тиха; не шевелится ни один листик на ветвях, что укрывают беседку. В одной из купален что-то копошится, и даже стоя почти у самых ворот, Альда понимает: это не птица.

Закончив умываться, существо выпрямляется во весь свой немалый рост и устремляет на нее пристальный взгляд. Его глаза подобны звездам. Он стройный, изящный и совсем не выглядит громилой, хотя возвышался бы над Зои-нэ самое меньшее на две головы. У него чернейшая кожа и такие же волосы, а за спиной – изломанные черные крылья, которые с шуршанием волочатся по земле.

Он обходит купальню, демонстрируя ей себя целиком, но не спешит приближаться – как будто боится спугнуть.

– Я рад встрече с тобой.

– А я нет, – отвечает Альда, которой нечего терять. – Ты отнял у меня все.

– Так ли это? Отнять можно лишь то, чем владеешь. Жизнь твоего отца тебе не принадлежала — равно как и другие жизни.

– Ты… – Она глотает слезы. – Ты отнял мое счастье. Мою мечту. Ими-то я владела.

Полуночный Князь беззвучно смеется.

– Они и сейчас с тобой.

– Нет! – кричит Альда. – Нет, ты врешь!