«Да что вы все заладили про наговоры! — возмущенный голос Олега привлек внимание богини. — Не нужно мне разрешение на них. Как будто ничего другого в арсенале и не бывает».

«А что ты еще умеешь?» — на мгновение в Моране проснулся новый интерес к происходящему.

«Я — ничего, — Олег ни капли не смутился от своих слов. — Но я — почтарь, и я знаю, что у нас, людей, есть тысячи способов добиться своего, есть сотни разных оружий, которые мы используем каждый раз разные в зависимости от ситуации. Уверен, что и у богов есть что-то похожее… Разные способы применения своей силы…»

«Так ты хочешь?..» — Морана на мгновение замерла.

«Я видел, как Мара читала меня через печать. Уверен, что ты можешь гораздо больше… Так почему бы тебе вместо того, чтобы делать то, чего от нас ждут, и вкладывать силу в мои простейшие наговоры, не научить тому, что действительно может нам помочь? Вернее, не научить, а просто поделиться… Ненадолго! Просто вспомнить, как бы ты сама расправилась с подобными врагами, потом использовать эту силу в моем теле, ну и напитать энергией… Я же могу ее передавать, как мы выяснили в прошлый раз!»

Олег замер, ожидая ответа, и все вокруг него словно бы тоже замерло. А потом Морана рассмеялась, буквально на пару секунд, и стоило ее голосу замолчать, как тело почтаря пронзила боль. Но он ее словно не заметил. Вместо этого он вдруг нарисовал в воздухе странный знак, а потом кабан, с которым сражался Хотен, неожиданно заорал диким голосом.

— Хозяин, нет! — тень, поддерживающая силы в обычном оборотне, пропала, и Хотен тут же отрубил ему голову в один взмах меча.

А Олег, проводив взглядом тень самого Велеса, которого он позвал разобраться со своим взбунтовавшимся слугой, продолжал. Новый знак, а потом кинжал почтаря вонзился ему же самому в грудь прямо в месте печати. Было страшно, но совсем небольно — даже когда из раны начал течь тот самый черный огонь, что горел до этого на Маре. Вот только если девушке этого пламени едва хватало, чтобы окружить себя, то чужая воля, поселившаяся в Олеге, смогла призвать целую волну этой чудовищной силы.

Вернее, это была не совсем чужая воля. Почтарь словно получал инструкции, а потом быстро и предельно четко воплощал их в жизнь — вот и сейчас он понял, как нацелить вперед собранное им черное пламя, и спустил его с поводка, ударив по врагам, воспламеняя их с той же легкостью, что свеча лист бумаги. И вот теперь копии стража моста закричали.

Нет, они завопили, заверещали и застонали от невыносимой боли, ужаса и настоящего страха смерти. Они разваливались на куски, продолжая кричать, и черный огонь пожирал их. Лицо потомка Владимира перекосило от злости, он перехватил показанный до этого череп и выставил его вперед будто щит. Черное пламя с кинжала Олега лизнуло его, словно распробовав, и затем с голодным урчанием перебросилось на оберег, затем на одежду бывшего старосты…