Разочарования в Российской Армии меня ждали со стороны военных. Офицеров и сослуживцев. Сначала нас били, пытаясь заставить драить туалеты, и не перестали, пока не нашлось три человека из десяти, которые сдались и согласились.

Отнимали зарплату и прочие радости службы. Затем, мой же призыв начал делать то же самое с новичками. А я был против. А еще я с седьмого месяца службы за особые заслуги, не будем углубляться, просто скажу, что я был обычным адекватным парнем, старался быть хорошим другом, солдатом и старшим товарищем.

Так вот, с седьмого месяца я стал заместителем старшины, у меня в роте это была максимально высокая должность для срочника. Поэтому, когда я запретил отнимать у салаг деньги, продавать «разрешухи» на телефоны и прочие радости бытности «Дедом» — на меня ополчился весь мой призыв, но ослушаться не могли, за глаза конечно разное говорили, разок пришлось даже одному накидать лещей, чтоб остыл. Но в целом на дембель я ушел без друзей своего призыва. Зато мои духи меня любили, даже денег собрали дембельских, приятно было. Среди офицерского же состава были сплошные утырки, лентяи и дауны. Пожалуй, только пару мужиков я могу назвать настоящими Русскими офицерами, остальные — просто конченые. Командир Полка и его заместитель — самые конченые из всех.

С такими мыслями я и заходил в тренировочную, увидел Алтонира, кивнул.

Бзззз

— Хрен там! — я ушел перекатом влево, а там, где я стоял чернела дыра от фаербола, — Ксюха, ну ты то куда?

— Алтонир попросил проверить твои рефлексы.

Бзззз

Я крутанулся на месте, прыгнул на стену, оттолкнулся от нее и сделав пируэт в воздухе ушел с линии атаки.

— Алтонир! Завязывайте! — там, где я стоял только что было в стену воткнуто копье.

— А он неплох, — подмигнула Ксюха, поворачиваясь к Алтониру.

— Неплох, — учитель кивнул, — но хорош недостаточно.

Бззз

— Ай, блин! — меня что–то стянуло за ноги и бросило на пол, я мешком упал лицом в землю и в глазах потемнело.

— Это вы его просто жалеете, а на турнире никто не станет, будь с ним жестче, Алтонир!

— Да, Иллиарина, — я поднял глаза, старшая дочка Матроны стояла надо мной с каменным лицом, воин замер в поклоне.

— Марк, относись серьезнее к тренировкам. От них зависит твоя жизнь. Ты только в начале пути воина, а я уже вижу надменный взгляд и слышу тон победителя. Многие умерли на твоем рубеже, потому что решили, что они уже все умеют, и никто им не указ. Не допускай их ошибок, — сказала так и ушла.

— Вставай, ученик.

— Она права.