– Убью, твари! – успел прокричать Одегард, прежде чем отключилась связь.

На этом рубеже начали ломаться самые слабые. Несколько контракторов выбросило аварийные маяки – своеобразные «белые флаги», сигнал капитуляции. Их перестали расстреливать излучением, дали уйти. Юрию некогда было разглядывать кто именно сдался, он сам с трудом терпел боль, шаря непослушными пальцами в блоке переключения.

Кое-как подключился четвертый контур.

– Система подверглась некорректному…

Пятьдесят метров до борта. Всего пятьдесят метров!

– Юра!

Гарин не сразу узнал голос Рэя. Норвежец находился рядом, можно было даже разглядеть полоску смотровой амбразуры его шлема.

– Я больше не могу, Юра…

– Выкидывай маяк! Маяк, Рэй!

– Викинги не сдаются!

Костюм Одегарда дернулся, словно его пронзили невидимым копьем, затих. Следом техники нащупали и Гарина.

Зачем? Зачем он лезет вперед? Ради чего? Эта боль не стоит таких жертв. Жертв ради ерунды. Ради глупого принципа. Отцы-духовники, от шума в ушах он не слышал собственные мысли! Кожу будто содрали, царапая оголенную плоть гвоздями.

Осталось двадцать метров. И последний контур. Его нужно включить не раньше, чем «голем» коснется обшивки. Тогда сработают магниты, он сможет закрепиться. Если же включить сейчас… Отцы, как больно!

Если включить сейчас, операторы могут найти брешь. Тогда все пропало.

Сквозь застилающую глаза хмарь видно, как справа и чуть сзади плывет костюм Одегарда. Даже в шоковом состоянии Юрий понял – с ним что-то не так. Вот ширится черный полумесяц раскрываемого операторского люка. Из недр «голема», извиваясь словно выброшенная на берег рыба, выплыл Рэй.

Без скафандра. Без кислородной маски. В одном комбинезоне.

Гарин достиг «Полыни», коснувшись манипулятором. Мог бы опуститься, закрепиться. Выиграть глупое пари.

Но никаких сомнений, никаких сожалений – Юрий включил скользкими от пота и конденсата пальцами четвертый контур и бросился к товарищу. Схватил Рэя клешней-«открывашкой», запоздало поняв, что может не рассчитать усилие и перерубить норвежца пополам. Включил форсаж, понесся к грузовому люку, молясь, чтобы вошедшие в раж технари не сбили его из излучателя.

Обошлось. У люка уже встречали спасатели из числа дежурной смены. Запихали бесчувственного Одегарда в тележку-капсулу, оттранспортировали в медицинский блок. Лейтенант Амаранте приказал всем возвращаться на корабль. Последней фразой тренировочного дня были слова Сотого:

– К херам такие забавы… Твою мать, я кажется обосрался.