— Я же вам в письме написал и уже тут объяснил, заперли мы его внутри, сидит, выбраться не может.

— Вы хотите, чтобы я вам поверил на слово?

— Нет, конечно, возьмите фонарь и поглядите в трубу, что сверху торчит, — со странным ехидством произнёс Шатун.

— Вы же говорили, что он через металл сбежать может?

— Не держите меня за дурака, труба всего сорок сантиметров в диаметре, обложена землёй, не может он через нее вылезти, вы что думаете, он вас там голодный дожидается? Мы его кормили, живца давали, чтобы не откинулся до вашего приезда.

— А если бы не приехал?

— Так мы бы его выпустили и сообщили кому он очень понадобился и где его искать тоже бы сказали, нас то он в лицо не видел, а вот заказчика таких мучений он бы явно пожелал найти.

— Вижу вы очень расчетливы Шатун, я много о вас слышал и сейчас убедился в этом лично, но я все же, пожалуй, взгляну.

— Ваше право, это не мешок, а внутри не кот, вот только он там с автоматом, но ребята говорят, что он по началу стрелял, пытаясь что–то сделать, даже пару гранат взорвал, но видимо понял, что не выйдет и не сможет уйти. Когда кормили ни разу не стрелял, а вот веревку, которой парашу доставали, дважды вырывал, даже не знаю, чего он хотел добиться, — я подумал, что Шатун явно вошёл во вкус и уже переигрывает.

Тот самый с единственным даром отделился, направившись в сторону моего узилища, я убрал рацию, спрятав её под настил топчана, сам же, продолжая лежать, приготовился, ну а что еще делать тому, кто уже больше недели отдыхает в контейнере на пару с парашей. Люк открылся, и я начал щуриться на проникавший из него свет, потом подскочил и начал разоряться в обычной манере, отметив, что морду того, кто склонился над трубой, светя фонарём мне прямо в глаза, я так и не узнал, хотя что–то смутное шевельнулось где–то глубоко в памяти. Перед тем, как крышка люка громко лязгнула, я успел заметить мерзкую, ехидную улыбку смотревшего, мне даже показалось, что он уже начал праздновать свою победу. Человек слез с контейнера и через мгновенье подошел к остальным, я же, не теряя время, опять взял рацию, вставив себе в ухо наушник.

— Голиаф, вы помните основное условие, которое я вам выдвигал, сначала доказательства, а уже потом можете его убить, — расчетливым и ледяным тоном произнёс Шатун, мне даже показалось, что он тоже увидел торжество победителя на лице Голиафа и решил его немного потрясти.

— Я помню про ваше условие и нежную заботу о своей репутации, — произнес подошедший очень лукавой интонацией.

— Тогда как насчёт доказательств, я бы хотел, чтобы ваш ментат подтвердил в присутствии моего ментата договор между вами и Шустряком.