Он разрядил пистолет в упор в лицо Владыки Роя. Плоть расплавилась и вскипела раскаленным паром. Первый костяной меч отскочил от брони Данте, оставляя длинные царапины. Кровавые камни высыпались из оправ. И все же Данте не отводил руку. Аккумулятор пистолета раскалился настолько, что до волдырей обжигал кожу через керамит. Но командор не отступал. Плазменный луч пробил органическую броню твари. Из полостей в хитине сочился термический биогель, но он не мог остановить смертельный луч пистолета. Оружие светилось, невыносимо раскаленное добела. Владыка Роя отшатнулся назад. Его крики превратились в бульканье — язык спекся в глотке. В отчаянии, чтобы освободиться от Данте, он неуклюжим ударом отсек собственное запястье. На мгновение командор потерял сознание от боли, когда обломок кости прошелся по внутренним органам. Он пришел в себя, уже лежа на земле.

Владыка Роя грузно осел на колени рядом с ним. Он едва двигался. С тихим воем он упал вперед, тяжело дыша. Воздух со свистом проходил через дыхательные отверстия, а затем настала тишина. Данте повернул голову. Возле его лица лежал один из костяных мечей. Глаз в рукояти с ненавистью посмотрел на него, прежде чем погаснуть. Зрачок расширился. Тварь тоже умерла.

Данте вздохнул, преодолевая боль. В легких булькала жидкость. Все его тело пронизывали иглы тиранидского яда.

Он умирал.

Ярость вытекала вместе с кровью, оставляя боль и ясные мысли.

Небо очищалось. Красные и золотые завитки варп-шторма рассеивались как дым, открывая холодную ночь, полную звезд. Баал-Прим и Баал-Секундус летели по орбитам в вечной погоне — одна луна опускалась за горизонт, вторая поднималась. Данте с удовлетворением заметил, что в небе не было больше войны. Никакие корабли не виднелись за отступающими волнами шторма — только звезды и яркая мерцающая лента Красного Шрама. Воцарился мир. Дыхание командора сбилось. Его сердца замедлялись, тело остывало. Обломок меча Владыки Роя скрежетал о ребра при каждом вздохе. Кровь текла из ран непрерывно — клетки Ларрамана уже не могли остановить ее. Вместе с телом наконец окончательно отказала и броня, и дисплей шлема мигнул и погас. Умирающий доспех превратился в остывающую могилу, но Данте был спокоен — спокойнее, чем многие столетия.

Так заканчивались пятнадцать столетий его службы. Он отдал Империуму дюжину сроков жизни и не сожалел ни об одном дне. Данте улыбнулся. Он сделал все, что мог. Его усилиями удалось сдержать волну зла еще на несколько лет. Это было его единственное желание, и он исполнил его сотню тысяч раз.