— Да… — согласился я. — Но это не делает его чудовищем, Эранда. У всех нас есть свои интересы, что у бессмертных, что у смертных.

— Я знала, что ты так скажешь, — опустила она в себя второй по счёту бокал. — Орфан, он… Он ублюдок, Итан. Я бьюсь с его огромной сетью не первый год, и за всё это время он даже не посмотрел на меня, как на равную. Я словно… Словно букашка, на которую смотрит Хранитель.

— Эранда, мы уже пришли к соглашению, — произнёс я. — То, что в свёртке, меня не волнует. И то, какой мой уже бывший господин — тоже.

— Он убил мою семью, — коротко выплюнула из себя фразу женщина, стреляя пронзительным голубыми глазами в мои. — Прикончил отца и дедушку, мать же утащил. Я не знаю, что с ней. Я не знаю, жива ли она… Понимаешь, Итан? Это личное. К чёрту все эти торговые интриги, Паро и Гавиала, да весь торговый союз! Я из принципа встала против прекращения войны с Асцаин, лишь бы не оказаться с Орфаном по одну сторону!

Она ударила по столу, заставив свой бокал и бутылки вина подпрыгнуть.

— Спокойно, — сказал я. — Что понадобилось бессмертному Орфану от твоей семьи?

— Я не знаю, — раздражённо произнесла Эранда, наливая себе третий бокал и тут же его осушая. — Он сделал это, когда меня не было дома. Двадцать пять лет назад… Ровно двадцать пять лет назад.

Вот оно как. Сурово, безусловно. По крайней мере, этот факт объясняет, почему поначалу строгий и официальный информатор пьёт и не собирается останавливаться. Почему так упрямо пытается доказать мне, что Орфан — ублюдок. Детская травма, помноженная на необделённость властью — и вот он, горящий идеей человек. Отчасти я даже понимал Эранду, ибо столь страшная вещь, как утрата родни, действительно жестока даже для пепельноголового засранца. У всего есть границы. Однако…

Однако его цели всё ещё совпадают с моими. Спасти мир или помочь отомстить одной обиженной девочке? Как по мне, выбор очевиден. В правдивости слов женщины можно было не сомневаться: ни эмпатия, ни заклятья не сигнализировали о лжи.

— Выпей со мной, Итан, — буквально взмолилась Эранда, когда я собрался подняться, дабы выйти вон. — Ты его правая рука, ты видел всю его систему изнутри… Неужели тебе всё равно?

— Конечно, нет, — сказал я. — Я выполню требования и буду дальше работать с тобой против этого пепельноголового. Можешь не сомневаться. Только не забудь — тридцать тысяч золотых, сто гектаров земли и одно одолжение.

— Спасибо… — произнесла она, дрожащими руками чокаясь со мной и опрокидывая в себя четвёртую порцию. — Знаешь, когда-то у нас в торговом союзе была поговорка. «Глаза — зеркало души». Глядя в твои, я вижу бесконечную усталость, Итан. Отчего? Почему? Как же так должна была тебя потрепать жизнь..?